Вильда сидела у высокого овального в тяжелой резной раме зеркала и расчесывала волосы. Вообще-то это мало походило на подготовку к конной прогулке, но Баст об этом даже не подумал, как не обратил никакого внимания и на то, что за считанные минуты, пока оставалась в спальне одна, Вильда успела избавиться от платья, сменив его на пеньюар. Какое там! Вопрос: мог ли он вообще мыслить сейчас хотя бы отчасти рационально? Но даже если и мог, то потерял эту способность уже в следующее мгновение.
Баст шагнул в комнату не в силах отвести взгляд от нимфы, расчесывающей вьющиеся волосы цвета темной меди; хлопнула, закрываясь, дверь, и взгляд мужчины, скользнув по спине и плечам женщины, упал в зазеркалье. И там, в неверной глубине отражения их взгляды встретились, Басту показалось, что глаза Вильды вдруг вспыхнули колдовским зеленым огнем и начали увеличиваться в размерах, а в следующее мгновение она поднялась с изящного низкого пуфика, и одновременно с ее движением вверх - ничем не удерживаемый на плечах пеньюар скользнул вниз...
***
Но если в начале партии Вильда удивила его необычным дебютом, - подготовка которого не обошлась, разумеется, без руки мастера, - в миттельшпиле Баст взял полный реванш, показав супруге, кто в доме хозяин, и что это может означать в постели, хотя к этому времени они оказались уже на ковре.
"Фашист - полное ничтожество! - мелькнуло в голове Баста, когда он на мгновение вернулся в себя, чтобы еще через мгновение снова рухнуть в сладкое небытие. - Такой женщиной пренебрег! Урод!"
Однако все хорошее когда-нибудь заканчивается. Угасла и страсть, истощив до последней возможности изнемогшие в неравной битве с физиологией тела. Увы, бесконечная любовь получается ("Будет получаться", - поправил себя Олег) только в порнографических фильмах. Вот там заряд никогда не кончается. А в жизни...
"И это ведь мне всего двадцать восемь сейчас, - лениво соображал, лежа на спине Баст. - И я в хорошей физической форме..."
Возможно, он действительно сегодня молод и силен, но за окном уже начало смеркаться, и это наводило на размышления.
"Сколько же времени мы?.."
На удивление, у Вильды сил все еще было много больше, чем у него. И не удивительно. Женщины - пусть и не все, но многие - гораздо выносливее в сексе, чем мужчины. Закон природы, так сказать. Неоспоримая константа бытия...
- Я знаю, - сказала Вильда, садясь рядом с ним.
- Что же ты знаешь? - спросил он.
- Такое не может случиться вдруг... Это правда?
- Что? - он ее совершенно не понимал.
- Кейт сказала, что тебя... ты...
- Ну? - у него не было сил, даже чтобы нахмуриться.
- Ты пережил смерть? - и глаза полные зеленого ужаса.
"Бог мой, что наплела тебе
эта
женщина?!"
А с другой стороны, как еще объяснить смену модуса операнди?
"Не так и глупо..." - согласился он с Кайзериной.
- В какой-то степени, каждый из нас переживает свою смерть в каждое мгновение жизни.
- Баст, я знаю, что ты умный...
- Но не железный, - улыбнулся он и даже погладил ее грудь. - Тебе придется неделю откармливать меня мясом с кровью, чтобы я вернул себе хотя бы часть сил, оставленных за пару часов в тебе.
- Пару часов? - нахмурилась Вильда и оглянулась на окно. - О, господи! Уже вечер, а Кейт...
- А Кайзерина догадалась, что мы не поедем на прогулку уже через полчаса, после того, как мы не спустились вниз.
- Ты думаешь?!
- Знаю.
- И насколько хорошо ты ее знаешь? - тихо спросила Вильда, покрываясь румянцем. Краснела она стремительно и весьма впечатляюще.
- А ты? - вопросом на вопрос ответил Баст, отмечая, как розовеют уже плечи и грудь Вильды. - Да не смущайся, - добавил он через секунду. - Кисси очень хороший человек и не любить ее крайне сложно. Согласна?
- Да.
- Тогда, чего ты стесняешься или кого ревнуешь?
***
Весна в Баварии выдалась просто замечательная. Впрочем, если верить "воспоминаниям детства", так здесь было заведено с начала времен или, вернее, с окончания последнего оледенения. Баст, разумеется, не возражал. Чем торчать в сыром промозглом Берлине, лучше путешествовать по Швабии и Вюртембергу, спускаясь к Баденскому озеру, где - в Оберлингене - у него состоялся приятный во всех отношениях разговор с Виктором Вайцзеккером, или "поднимаясь" в Австрию - в Вену и Шарнштейн - где доживали свой век некоторые небесполезные "обломки австрийской империи".
Передвигались, большей частью, на автомобиле и без излишней спешки, останавливаясь на ночлег то в сельских гостиницах, то в замках "друзей дома" и дальних родственников. Пили франконский "штайнвайн" - белые вина из долины реки Майн, и - что следует отметить, - вюрцбургский Hofkeller мог запросто конкурировать с лучшими французскими и итальянскими винами. Впрочем, и пиво здесь было дивное. Даже дамы отдали должное множественности "Францисканеров", "Капузинеров" и прочих "Шпатенов". Ну, а о том, чем и как потчевали путешественников в "рыцарских" замках и деревенских харчевнях можно рассказывать долго и со вкусом, но...
- Как полагаешь, Баст, меня не разнесет от этого швабского изобилия? - спросила Кейт, заявившись к нему в "семейный" номер вместо "законно" ожидаемой Вильды.
- Э... - в данный момент это было единственное, что он мог сказать, созерцая, как вошедшая без стука "кузина Кисси", не мешкая, начинает снимать через голову дорожное платье.
- Горячая вода? - деловито осведомляется женщина, голова которой все еще скрыта подолом, тогда как все остальное тело - от груди и ниже - уже открыто для обозрения.
- Четверть часа назад была, - беря себя в руки, ответил на вопрос Баст и потянулся за сигаретами. - И я не вижу причин, почему бы ей вдруг исчезнуть.
- Вы, баварцы, -
зеленые глаза хитро блеснули из-под подола, и платье наконец летит на спинку кресла.
- Слишком шумны и темноволосы, -
е
ще один "проникающий до печенок" взгляд, и начинается
хитро
выстроенная пантомима: "Освобождение от чулок"
.
- И к тому же католики... Какие же вы немцы? -
л
евый чулок медленно скользит к тонкой лодыжке, а за глазами Баста следит хитрый, как у Рейнеке-лиса
, глаз австрийской баронессы.
- Скажи, Баст, может быть вы - итальянцы?
- И это говорит женщина, девичья фамилия которой Кински? - "Главное не захлебнуться слюной!" - А кстати! Куда ты подевала мою верную супругу?
- У Вильды, видишь ли, разболелась голова, - самым невинным тоном объяснила Кайзерина и принялась за правый чулок. - Я отправила ее спать в мой номер.
"Она
отправила
... М-да..."
- Как тебе это удается? - Баст был искренне поражен манипулятивными способностями "кузины".
- Удается, - взгляд ее на мгновение стал серьезен, но только на мгновение. И не будь Баст тем, кем он был, мог бы и усомниться: "а был ли мальчик?"
"Был", - твердо решил он, но взгляд красавицы уже изменился, и следующей "жертвой" процесса стала шелковая сорочка.
- Потрешь мне спинку?
- Не стоит, - покачал головой Баст. - Это же сельская гостиница, Кисси. Ты видела, какого размера здесь ванные комнаты?
- Да? - с сомнением в голосе произнесла Кайзерина и "в задумчивости" расстегнула бюстгальтер. - Тогда, наверное, не надо...
***
Зато у Фогельвейзенов - в "новом доме", поставленном в середине девятнадцатого века близ живописных "руин" принадлежавшего их предкам "разбойничьего логова" - была устроена настоящая "русская баня". Покойный барон служил еще при кайзере в посольстве империи в Петербурге и вывез из России не только меха и серебро, но и стойкую любовь к банным забавам. Во всяком случае, на взгляд Баста, их "ban'ja" выглядела вполне аутентично, но, если он и "потер кому-нибудь спинку", то этим кем-то была его собственная супруга. Не то чтобы Шаунбург возражал, - отношения с Вильдой чем дальше, тем больше становились похожи на "человеческие" - однако Кайзерина к этому времени окончательно заняла в его уме и сердце положение единственного и непререкаемого авторитета. Как так вышло? Он, впрочем, об этом и не задумывался, почти полностью потеряв за прошедшие месяцы способность к рефлексии. Теперь он думал "короче", хотя чувствовал -