"Самостоятельность в её нынешнем виде, - резюмировал Степан события последних дней, - штука хорошая, ласкающая чувство собственного достоинства, но, пожалуй, что бесперспективная. Без опыта ведения бизнеса можно обложиться справочниками и пособиями, купить, - пока они по карману, - лучших юристов, собрать по округе мастеров и поднять хозяйство усадьбы до работоспособного состояния, - но не более того. Эх, сейчас бы посоветоваться с Витькой Федорчуком. Чертовски не хватает его чутья и деловой хватки. Не зря "колбасный король" тянул свой бизнес без видимых проблем почти двадцать лет. Угу, а ещё губозакаточную машинку для полного комплекта".
Тем не менее, мимолетная эта мысль привела, как и следовало ожидать, к двум вполне трезвым решениям. Во-первых, купить - пока в Европе мир - бочки из-под дешёвого испанского хереса, и настаивать виски в них. А во-вторых, следовало срочно найти подходящего управляющего, а самому ехать в Европу, и там плотно заняться с Витькой делами возникающего на глазах "семейного бизнеса". Оба решения представлялись теперь Степану вполне здравыми и, следовательно, верными.
Воспринимая хлопоты по приведению в "божеский" вид хозяйства и восстановлению висковарни как "милую" забаву, не мешавшую заниматься главным делом - журналистикой и даже придающую дополнительную устойчивость его социальному положению, - Матвеев, со временем, не просто втянулся, но начал открывать для себя целый мир по имени "Шотландия". Не в качестве постороннего наблюдателя или, упаси боже, туриста, но полноправного местного землевладельца. И "рассмотреть" этот новый чудный мир он пытался не с "парадного подъезда" Эдинбурга и не с "чёрного хода" Глазго. Крайности могли исказить перспективу, открывавшуюся Степану, в самом сердце этой без преувеличения сказочной страны горных вершин, зеленых лугов и синих заливов, где открытия приносит каждый новый день. Общение с нанятыми для работы в поместье мужчинами и женщинами - деревенскими жителями, регулярные поездки в Питлохри за продуктами и на почту - всё давало столько пищи для размышлений, что Степан всерьёз опасался заработать что-нибудь вроде "заворота кишок" в своей голове.
Источником внешних новостей служили газеты, попадавшие в Питлохри с небольшим, на день-два, опозданием, да ещё радио. С последним возникла проблема, даже не столько с ним, сколько с отсутствующим в поместье электричеством.
Пришлось тряхнуть стариной, возобновив почти утраченные навыки "настоящего советского мужика". Приложив некоторое количество усилий, и попутно удивив местную прислугу своими познаниями в высоком искусстве электрификации, Матвеев за пару дней наладил в поместье освещение и обеспечил базу для "приема эфирных сообщений". Невдомёк было шотландским пейзанам, что их новый наниматель изрядно поднаторел в ремесле домашнего электрика, равно как и сантехника, за несколько тысяч миль и несколько десятков лет вперёд от нынешнего места и времени. Теперь стены жилых комнат и хозяйственных помещений господского дома украшал витой провод на фарфоровых изоляторах и "изящные" керамические выключатели и розетки. На заднем дворе в небольшом сарайчике - ранее бывшем прибежищем садового инвентаря - чихал сизым выхлопом примитивный бензиновый генератор. Мощности его вполне хватало на освещение полутора десятков комнат и питание громоздкого трёхлампового приёмника.
При покупке этого "чуда враждебной техники", Матвеев попытался найти табличку с наименованием фирмы производителя на массивном, полированного дерева, корпусе, но потерпел неудачу. Продавец ничем помочь не смог, сказав лишь, что приёмник собран из "филипсовского" комплекта деталей каким-то мастером в Данди. Подробности знал хозяин лавочки, но он уехал за товаром в Эдинбург и мог вернуться не раньше чем через неделю.
Новости, приносимые газетами и радио, последние две недели вызывали у Степана странное ощущение нереальности происходящего - настолько они не соответствовали тому немногому, что он помнил из истории межвоенной Европы. По правде сказать, знания его опирались на причудливую смесь обрывков школьного и университетского курса с прочитанными в молодости романами Юлиана Семёнова и книжками из библиотеки "Военных приключений", да фильмами, вроде "Щит и меч" или "Земля до востребования". Чем-то помог подробный ликбез, проведённый Ольгой на затянувшемся пикнике в Арденнах. И если в анализе прошедших событий Матвеев мог ещё положиться на Гринвуда, то новости шокировали их обоих.
Во Франции, ушло в отставку, не просуществовав и месяца, "февральское правительство" Альбера Сарро. Кабинет его преемника - Эдуарда Эррио тут же столкнулся с серьёзнейшей проблемой: седьмого марта части вермахта, в нарушение статей Версальского договора, начали занимать демилитаризованную Рейнскую зону. Консультации министров иностранных дел Франции и Великобритании, точно также как и телефонные переговоры их премьеров, не принесли внятного результата. Альбион предпочёл закрыть глаза на демарш Берлина, заявив устами своих чиновников, что действия правительства рейха "не ведут к развязыванию военного конфликта".
В сложившейся обстановке, на волне общественного возмущения, поднявшейся после трагической гибели от рук фашистских террористов советского маршала Тухачевского, господину Эррио ничего не оставалось, как подтвердить своё реноме большого друга СССР и борца за мир в Европе. Он отдал распоряжение о вводе в демилитаризованную зону частей 6-го кирасирского и 4-го моторизованного драгунского полка 1-й лёгкой механизированной дивизии французской армии. "С целью соблюдения положений Версальского договора, и руководствуясь буквой и духом соглашения в Локарно, правительство Французской республики считает себя вправе применить силу для предотвращения милитаризации особой Рейнской зоны". Солдаты вермахта не сделали ни одного выстрела и покинули Рейнскую область едва ли не быстрее, чем вошли в неё.
Буквально через пару дней, после обмена весьма резкими нотами, Берлин и Вена разорвали дипломатические отношения с Чехословакией. Взаимной высылкой послов и дипломатического персонала дело не ограничилось - толпа возмущённых берлинцев "в штатском", как мрачно пошутил Степан, разгромила здание чешского посольства. Началась конфискация собственности принадлежащей гражданам ЧСР. События в Вене проходили по схожему сценарию: "народное возмущение", погромы и конфискации. Части австрийской и немецкой армий стягивались к границе с Чехословакией. В ответ французское и бельгийское правительство объявили о мобилизации резервистов.
"Видимо, Адольф сейчас
в бессильной злобе своей
, очередной раз грызёт коврик в прихожей, - веселее от повторения древнего пропагандистского штампа Степану не стало. - Рано радоваться. Всё равно, такими темпами, лет через пять, он заставит жрать землю своих европейских недоброжелателей, а союзников - как минимум кусать локти. Или ещё что-нибудь столь же малосъедобное".
Недавнее выступление премьер-министра Бельгии Поля Ван Зееланда произвело эффект разорвавшейся бомбы. Он предложил правительству Французской республики, ни много ни мало, заключить отдельное соглашение по контролю над "неуклонным соблюдением положений Версальского договора". Неожиданным стало и почти одновременное выступление французских и бельгийских властей против прогерманских, и сочтённых таковыми, радикальных группировок, действующих на территории Франции и Бельгии. Под запрет, в том числе, попал и Русский общевоинский союз, всем активным членам которого было настоятельно предложено в недельный срок покинуть пределы названных государств и, на всякий случай, "подконтрольных им территорий".