Она была прекрасна, и это, конечно же, была именно
она
-
Всадница
, а все остальное дорисовало воображение Матвеева, вспыхнувшее, словно высушенная засухой степь.
- Артемида! - воскликнул пораженный "чудным видением" Степан.
- Фиона, - осаживая скакуна, удивленно произнесла девушка.
Глаза ее распахнулись, и Степана с головой накрыло волной разогретого солнечным жаром меда. Или он попал под золотой водопад?
- Разрешите представиться, - все-таки и Гринвуд, и Матвеев были одинаково хорошо - хоть и в разном стиле - воспитаны. - Майкл Гринвуд, к вашим услугам.
Растерянность, замешательство, оторопь, сердцебиение и прочие всем известные симптомы, - это как водится, но "выдрессированное" тело Гринвуда, все сделало само и притом в лучшем виде: сдержанный поклон, улыбка, открытый взгляд. И голос, что характерно, не дрогнул. И вообще...
- Фиона Таммел... А вы новый хозяин поместья Бойдов?
- Я?.. Бойдов? Ах, да. Да, разумеется. Хозяин. Поместья. Бойдов.
- Значит, это вы, сэр,
подглядываете
за мной во время верховых прогулок?
Ну, вот как они - имея в виду, особ женского пола - умудряются одним каким-нибудь, казалось бы, совершенно невинным словечком поставить вполне уверенного в себе мужчину в самое неловкое положение, какое он только может вообразить?
- Полагаю, то, чем я занимаюсь, называется как-то иначе, - возразил Степан, постепенно приходя в себя. - Ведь это не то же самое, что подглядывать во время купания?
- Подглядывайте, - беззаботно пожала плечами мисс Таммел. - Там, где я купаюсь, я одета в купальный костюм.
- Надеюсь, - осторожно сказал Степан, боясь неверным словом разрушить чудо понимания, возникшее вдруг между двумя едва знакомыми людьми. - Вы не купаетесь в озере... Воспаление легких гарантировано всякому...
- Нет, - перебила его с улыбкой на губах Фиона, - обычно я купаюсь в Италии или на Лазурном Берегу.
- В Италии... - задумчиво повторил за Фионой Степан. - Дайте подумать... - и сымпровизировал шутливо "высоким штилем":
И
Вы не томитесь, Прекрасная Дама,
В развалинах башни старинной,
Той, что стоит
н
а вершине высокой горы,
Ч
ьи склоны крутые
у
красил
Ш
отландского
вереска пурпур?
Кажется, ему удалось очень хорошо сымитировать разочарование, но Фиону он этим обманул вряд ли. Девушка не могла не понимать, что он уже оценил ее лошадь по достоинству, даже если и не был большим знатоком верховых лошадей. Однако Майкл Гринвуд в таких вещах разбирался достаточно, чтобы догадаться: о скудости средств - речь в данном случае не идет.
- Нет, - еще шире улыбнулась Фиона, выслушав тираду, намекающую на всем хорошо известную бедность древней Шотландии. - Нет, - покачала она головой.
- Хотя графский титул наша семья утратила еще в восемнадцатом веке, земли и состояние мы, всё-таки, сохранили... Впрочем, это не моя забота. Но я не сомневаюсь, что лорд Таммел, мой отец, вам с удовольствием все это объяснит... или не объяснит, - добавила Фиона и, весело рассмеявшись, послала лошадь вперед, оставив Степана в растерянности посередине дороги.
Впрочем, не все так просто.
"Она... О, господи!"
Но зови бога или поминай черта, дело было сделано. Одна случайная встреча, короткая, как и любая подобная встреча. Несколько ни к чему не обязывающих слов... и взглядов... Улыбка. Смех... И всё решено.
Сэр Майкл Гринвуд, четвёртый баронет Лонгфилд был впервые, но сразу же насмерть "поражен стрелой Эрота", известного, вроде бы, так же под именем Купидон. Он влюбился, вот в чем дело. А вместе с ним переживал это странное, почти болезненное чувство Степан Матвеев. Но как бы ни было ему больно, - а ему, в отличие от Майкла, было именно больно - отказываться от этого чуда, Степан не стал бы ни за какие деньги.
***
Ну, разумеется, он не поехал в Данди. Помыкался в поместье, пытаясь заниматься то тем, то этим, но ничего путного не выходило. Не шла Фиона из головы, и сердце покидать не желала. Однако и "страдать безответно" - более чем глупо. Отобедав, но - безо всякого удовольствия - и, разумеется, без аппетита, Степан принял "на грудь", но немного, самую малость - для куража, так сказать, оседлал велосипед и отправился во владения Таммелов. Тут и ехать-то, как оказалось, всего ничего было. Сложный рельеф, так сказать. По карте, которой у него не было, наверняка - рукой подать, типа, "вот там, за холмом!" А на самом деле - по тропкам, взбирающимся на холмы, и с холмов спускающимся, мимо нескольких мелких и скрюченных деревьев - которых и рощей-то назвать совестно, мимо фермы и "отдельно стоящей кошары", вдоль стеночки из дикого камня, собранного на скудных шотландских полях, и прямо к дверям особняка.
- Добрый день! - поприветствовал Степан, слезая с велосипеда, и неожиданно смутился:
"Как она посмотрела, как повернула голову, а губы! Губы как приоткрыла!"
Смутился, обмер, теряя дыхание, ощутил, как проваливается в тартарары сердце.
- Что с вами? - удивленно распахнула глаза девушка.
"Волшебные глаза!"
И чуть окончательно не добила Матвеева: повела плечом с такой неповторимой и узнаваемой грацией, что хоть слезами залейся, хоть волком взвой. Он не заплакал, и не завыл, и вообще ничего такого, чего потом стоило бы устыдиться.
- Извините, - сказал Степан, заставив себя улыбнуться. - Знаете, как бывает, когда солнце в глаза вдруг?
- Знаю, - несколько растерянно ответила Фиона, еще не предполагая, какой комплимент он ей приготовил - простенький, но...
- Вот и у меня сейчас такое, - уже более непринужденно улыбнулся Степан. - Увидел вас и...
- Экий вы, однако, куртуазный ухажер! - рассмеялась девушка, не подозревая, что от ее смеха ему еще тяжелее: и сладко, и горько, и все в одном флаконе.
Да и откуда бы ей знать, как догадаться, что странная судьба Степана Матвеева сыграла с ним удивительную, почти злую шутку, второй раз в жизни поставив на пути женщину, столь точно отвечающую его внутренним представлениям об идеальной подруге, что не влюбиться он просто не мог. Однако Фиона Таммел оказалась настолько похожа на покойную жену Степана, какой та была - будет - через сорок лет вперед или тридцать лет назад, что в такое сходство почти невозможно поверить.
***
Разумеется, Матвеев не позволил себе ничего лишнего. Он так боялся вспугнуть каким-нибудь неверным движением птицу-удачу, что повел себя, пожалуй, даже излишне осмотрительно - все-таки двадцатый век на дворе, а викторианская Англия приказала долго жить, но и рискнуть неосторожным словом и потерять Фиону не хотел. Поэтому и отношения их развивались в лучших традициях великой английской литературы. Сельский дворянин, девушка из поместья, Шарлотта Бронте, Джейн Эйр и все такое.
Все хорошо, что хорошо... Степан успокоился понемногу, взял себя в руки и неожиданно обнаружил, что получает от своих "неторопливых ухаживаний" ничуть не меньшее удовольствие, чем от пароксизмов бурной страсти. А тут еще и ответное чувство, как будто, начало угадываться в глазах спутницы, и ради общения с ней Матвееву пришлось срочно завести коня. Однако и конь оказался к месту, а ежедневные прогулки с Фионой удачно вписались в ритм сельской жизни. Меньше оставалось времени на безделье - бич интеллектуалов и неизбежный источник