- Почти, - улыбнулся он, переходя на французский. - Но ты там все равно поосторожней.
По-французски он говорил отлично и почти без акцента. Тот акцент, что у него был, вполне мог сойти за польский. А в Париже поляков не меньше чем русских. Много.
- Не мешай. - Попросила она. - Мне еще вещи собрать...
Он конечно не мешал. Жаннет собирала саквояж, чемодан уже упакованный стоял у стола. Положить оставалось сущие мелочи: зубной порошок, щетку, мыло, полотенце, пояс, две бутылки "Московской особой": образцы новой продукции советской промышленности торгпреду в Праге, - туда она приедет еще советскоподданной, и уже в столице Чехословацкой республики превратится в бельгийку. Но если саквояж был отговоркой, то настоящая причина нежелания продолжать разговор лежала совсем в иной плоскости. Вернее там лежали целых две причины. Во-первых: сегодня, отправляясь на первое свое самостоятельное задание, Жаннет уже не была уверена, что любит Пашу так же, как ранней осенью, когда начинался их роман. Ну, да, тогда... Володю послали куда-то на Север, и она осталась одна, и вдруг рядом возник Паша, учивший ее шифрованию и русскому-разговорному. А сейчас? Сейчас он был снова симпатичнее Володи, хотя сильно уступал Рихарду. А Рихард - да, приезжал в ноябре, и встречался со Сталиным и ее не забыл... Но дело не в этом, а в том, что если бы она легла теперь с Пашей, то только со скуки, а не из чувства. Чувства - кончились.
"Ол-ля-ля!"
Это была одна из двух причин. Вторая же заключалась в том, что Жаннет действительно трусила. И даже не враги, не злобные oprichniki kapitala её пугали. Она боялась провалить задание, подвести советских товарищей, поверивших в нее, и... Нет! Думать об этом нельзя. И поэтому, укладывая вещи, она еще и еще раз повторяла инструкции. Хотя задание у нее и относительно простое, это мало что меняет! Да, она всего лишь курьер, и маршрут у нее по относительно спокойным странам: Чехословакия, Бельгия, Нидерланды. Но все-таки это "закордонная командировка", и действовать ей придется в одиночку, полагаясь только на себя. Кроме того, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: руководство имеет на нее более чем серьезные виды, тем более что и как гражданка Франции она не "сгорела". Ее ведь выдернули очень вовремя, и сейчас, когда прошло уже более трех лет, вряд ли кто вспомнит, в каких акциях французских комсомольцев она участвовала и почему была своим человеком в "Юманите". Ну, а во всех иных странах Европы Жаннет Буссе оставалась полноправной гражданкой Французской республики со всеми вытекающими из этого факта бонусами.
Так что, в Праге: не суетиться и не спешить. Встретиться с торгпредом, оглядеться, сменить документы. Пожить немного в приличном пансионе - что вполне соответствует действующей легенде - погулять по городу, и тогда уже начинать "маршрут", который должен закончиться посадкой в Антверпене на борт советского парохода, идущего в порт приписки - Ленинград с заходом в Киль. В Киле короткий выход с небольшим заданием, и... И все.
2.
Виктор Федорчук, Германия - Голландия,
24 декабря 2009 года
От Франкфурта до Амстердама всего ничего: пятьсот километров. По любым меркам не расстояние, тем более по российским и даже по украинским. Казалось бы, чего проще - сел на вокзале в поезд, и через три-четыре часа, здравствуй, Амстердам! Но Виктор - такое дело - европейские поезда не любил. Не было в них той душевности, что отличает езду по железной дороге на постсоветском пространстве. Будучи в Европе по делам или на отдыхе, он всегда брал машину на прокат и дальше следовал по собственному расписанию.
Вот и в этот раз, он взял в Херце небольшой хетчбек, единственным достоинством которого, кроме невысокой арендной платы, был просторный салон. Из Франкфуртского хаба до Неймегена, где жил один из местных колбасных контрагентов - надо было Федорчуку шепнуть мужику пару слов с глазу на глаз, раз уж такая оказия случилась, - а потом можно и в Амстердам на встречу со старыми, во всех смыслах, друзьями.
Лента А-2, - дороги у буржуев не чета нашим: "хошь езжай, а хошь лети!" - уже начала разматывать пунктирами дорожной разметки свой путь до Амстердама. Пятьсот километров, пять часов, а может и четыре, да полчаса в Неймегене. Детский сад! Виктор включил музыку, которую последние пару лет неизменно возил с собой в небольшой коробочке плеера, совместимого с автомагнитолой.
Я с детства любил открытые пространства,
Музыку для всех и обеды в столовой.
Я вырос на почве любви и пьянства,
Как это ни странно живой и здоровый...
"Случайная" песня царапнула сердце. Выбор плеера не падал на неё уже с полгода. Дуэт, исполнявший песню, да и поэтесса - автор стихов почти ровесники Виктора, и "чувство" некоторых вещей у них совпадало до боли, до дрожи...
Я вырос на почве искусства и бреда.
Под ругань соседей, под звон трамвая,
Под знаком собаки и велосипеда,
И вкус газировки был слаще рая...
Питерский двор-колодец, вечно облезлое парадное, источенный накатами наводнений и временем поребрик, отделяющий узкий тротуар от улицы. Арка подворотни - верное укрытие от августовских ливней, не только для людей, но и для крыс. Лет в шесть, тогда ещё Витька (за имя "Витенька" мог и в драку полезть) как-то раз почти два часа пережидал небесное "недержание" под такой вот аркой в компании двух отъевшихся в подвале соседнего продуктового магазина серо-ржавых тварей. Нежелание мокнуть сперва оказалось сильнее страха, а потом осталось только оно.
Счастливое детство нам подарило
Умение жить и писать без нажима.
Равнение на флаг и на середину.
Лагерь "Артек" строгого режима...
В пионеры Витьку приняли последним в классе. Неудивительно, учитывая вялотекущий конфликт с классной руководительницей, дамой властной и не очень умной, заявившей однажды на родительском собрании: "Из Федорчука ничего хорошего не выйдет". После этих слов мама Виктора, встала и, извинившись перед собравшимися, ушла, и больше в школе не появлялась, а когда классная стала названивать домой, просто клала трубку телефона, услышав её голос.
Когда живые примеры не сходились с ответом,
Нам говорили, что мы идиоты.
Мы скоро привыкли к мысли об этом
И не ищем себе подходящей работы...
И как-то так само собой сложилось, что с тех пор, - а может быть и всегда, с самого начала, - Витька стал жить поперёк. Внешне принимая правила игры, он мог в любой момент задать вопрос - учителю ли, инструктору ли райкома комсомола, мастеру на практике, - и иногда такой вопрос, честный ответ на который был невозможен для тех, кому задан. В принципе невозможен. Ответить наглому щенку как есть - уронить авторитет. Свой или организации, стоящей за спиной, - неважно. Солгать - потерять лицо, ибо любая ложь оставалась на поверхности, как оттаявшее по весне дерьмо. "Они" предпочитали молчать, а кое-кто и гадить исподтишка.
Я больше высоким словам не верю.
Сегодня мы жертвы, а завтра судьи.
Я хочу понять на своём примере,
Что с нами было и что же будет...
Всё было бы совсем печально, если бы не друзья...
3.
Вильда фон Шаунбург
,
имение VogelhЭgel,
21
декабря 1935 года
Солнце, искрящийся снег, темные силуэты сосен, и вечные горы, напоминающие... что жизнь быстротечна. Она лишь сон, красивый или не очень, приятный или нет.