"Ну, где-то так..."
Машины встали, и народ повылазил "на холодок". Вышла из автомобиля и Кейт. Закуривая очередную сигарету - пахитоски кончились, и достать их в нынешней Испании не представлялось возможным, - осмотрела площадь, и с удивлением обнаружила в "клубящейся", словно дым над пожарищем, гомонливой толпе пару знакомых лиц. На ступенях высокого крыльца мэрии стояли грузный и как бы "набычившийся" Андре Марти - известный Кайзерине, хоть и издалека, еще по Парижу, и невысокий, но крепкий и сухощавый генерал Вальтер - его она встречала в Мадриде. Говорили эти двое, похоже, на повышенных тонах, что интересно само по себе. Генерал ведь только числился интернационалистом, поскольку поляк, но на самом-то деле, насколько знали Кейт и Ольга, являлся командиром Красной Армии. А товарищ Марти представлял здесь Исполком Коминтерна, и сталиниста круче, чем он, не было, вероятно, не только во всей Испанской республике, но и во Франции тоже. Соответственно, возникал вопрос...
"И что же такое вы не поделили, голуби?"
Очевидно, что-то все-таки они не поделили.
- О, мой бог! Кого я вижу! Баронесса?! - говоривший отличался изумительно узнаваемым аристократическим "прононсом", да и сам выглядел настолько импозантно, что надо было знать его настоящую историю, чтобы оценить по достоинству и то (произношение), и другое (внешний лоск).
- Леди Кайзерина, я счастлив, - к ней сквозь толпу интернационалистов шел капитан Натан.
Несмотря на общую сумятицу и только что закончившийся бой - а то, что бой имел место быть, Кейт уже нисколько не сомневалась - капитан выглядел великолепно в отутюженной до невероятности офицерской форме, начищенных до зеркального блеска сапогах, и с украшенным золотым набалдашником стеком подмышкой. Ну, ни дать ни взять - английский офицер и джентльмен.
- Рада вас видеть, Джордж! - улыбнулась Кайзерина.
На капитана, и в самом деле, приятно было посмотреть. Высокий, худой, лощеный... И взгляд водянистых прозрачных глаз узнаваем до безумия. Но вот какое дело, Джордж Натан не являлся джентльменом в том смысле, который вкладывали в это слово настоящие английские джентльмены. Он был евреем, хотя и стал гвардейским офицером еще в Великую Войну. Теперь он командовал англо-ирландской ротой Ноль в батальоне "Марсельеза".
- Что здесь происходит? - спросила она, подавая капитану руку для поцелуя.
- Содом и Гоморра, баронесса, - усмехнулся капитан. - Война, мор и глад...
- А если быть не столь поэтичным? - подняла бровь Кейт.
- Мы атаковали Замору, это, разумеется, настолько очевидно, что не может являться военной тайной, - объяснил капитан Натан с кислой миной на узком, несколько лошадином, но, тем не менее, мужественном и даже интересном лице. - С некоторых пор все ищут шпионов и предателей... Не хотелось бы встать к стенке из-за неосторожного слова.
- К стенке? - переспросила Кейт, пытаясь понять, о чем, собственно, речь.
- Только что расстреляли капитана Ласаля, - судя по всему, сообщение это не доставило Джорджу Натану никакого удовольствия. Скорее, наоборот.
- Это тоже военная тайна? - поинтересовалась Кейт, обратив внимание на то, что Эренбург остался стоять рядом и внимательно прислушивается к разговору. Понимал ли он английский, Кейт не знала, но и в любом случае, никакой тайны содержание ее беседы с англичанином не составляло.
- Нет, это не тайна, - покачал головой Натан. - Атака захлебнулась. Французский батальон побежал... Мы потеряли Френка Райана. Вы помните, Кайзерина, ирландца Райана? Не то, чтобы я одобрял политику ИРА, но Френк был мужественным человеком и хорошим солдатом. Он, Ральф Фокс - наш комиссар, и молодой Джон Корнфорд... Мне кажется, вы говорили с ним о поэзии...
"Черт возьми!" - она помнила обоих: и интеллектуала Фокса, закончившего оксфордский колледж Магдалины, и поэта божьей милостью Корнфорда. И вот их уже нет среди живых.
"А в реальной истории?" - но Ольга об этом ничего не знала, и Кайзерине оставалось надеяться, что кровь их не на ее руках.
"Боишься испачкаться?" - в который раз спросила она себя, но вопрос был скорее риторический, чем содержательный. Она знала, что историю в белых перчатках не делают.
- Ласаля обвинили в трусости? - спросила она.
- Хуже, - дернул губой Натан. - В измене и шпионаже в пользу санхурхистов.
- Твою мать! - выругалась Кайзерина, не сдержав эмоций. Когда она не сдерживалась, брань - на всех языках - лилась с ее уст мутной волной. - Он что, и в самом деле, был шпионом?
- Не знаю, - пожал плечами капитан Натан, но огонек, вспыхнувший в его холодноватых глазах, заставлял усомниться в произнесенных словах. - Насколько мне известно, на суде Ласаль утверждал, что невиновен.
- На суде? - не поверила Кейт. - Но бой же только закончился, капитан, или вы имеете в виду какой-то другой бой?
- Этот самый, - подтвердил командир роты Ноль. - Но товарищ Марти созвал трибунал прямо "по горячим следам". В общем, полковник Путц из штаба фронта... Вы знаете Путца? Он эльзасец, кажется.
- Нет, - покачала головой Кайзерина. - Я такого не знаю.
- Он подписал приговор... - тихо закончил историю Натан.
- Кто же теперь командует батальоном?
- Батальоном командую я, - уверенность вернулась в голос капитана. - И мы возьмем Замору, но, вероятно, не сегодня и не завтра, хотя русские и хотели, чтобы мы обеспечили им фланг.
- Это тоже не военная тайна, - поспешил он заверить Кайзерину. - Все это отлично известно по обе стороны фронта...
2.
"Действия сводной маневренной мотомеханизированной группы в Первой Саламанкской операции 1936 года". Оперативно-тактический очерк начальника кафедры Академии Генерального Штаба РККА, комбрига Андрея Никонова (отрывок)
"...По стечению обстоятельств, имевших роковое значение для наступления республиканцев, в Саламанке оказался генерал Мола, командующий Северной армией, один из лучших военачальников мятежников. Получив известие о прорыве фронта под Вальядолидом и пленении всего местного командования националистов, он с группой штабных офицеров в срочном порядке вылетел в Тордесильяс. Однако из-за поломки самолет Молы был вынужден приземлиться в Саламанке. Здесь командующий армией узнал, что Тордесильяс захвачен республиканцами, стремительно продвигающимися на юг. Генерал Мола принял единственное правильное решение: отказаться от попыток остановить республиканцев севернее рубежа Монтеррубио-де-Армуния - Кастельянос-де-Морискос и все резервы, имеющиеся в распоряжении, бросить на создание оборонительных позиций под Саламанкой. На вышеозначенный рубеж был выдвинут отряд полковника Тины, состоящий из самых боеспособных подразделений санхурхистов: двух таборов марокканцев и батальона наваррских рекете. Отряду были приданы четыре батареи противотанковых орудий. Тина поклялся командующему, что живым он республиканцев не пропустит.
Тем временем авиация националистов предприняла все возможное для того, чтобы остановить наступающие войска республиканцев. И если налет на передовые отряды маневренной группы был успешно сорван нашей авиацией, то удар по тылам, нанесённый утром 25 декабря увенчался полным успехом. Несколько колонн с пехотой и артиллерией были сильно потрепаны, а колонна с горюче-смазочными материалами полностью уничтожена. Кроме всего, под бомбовый удар попал и передовой командный пункт механизированной группы. Комкор Урицкий с тяжелым ранением был эвакуирован в госпиталь. В командование войсками корпуса самовольно вступил представитель наркомата обороны, прибывший незадолго до этого из Москвы...
...Первым к Саламанке вышел 25-й отдельный танковый батальон. Уничтожив огнем и гусеницами отступающий по шоссе отряд вражеской пехоты, танкисты днём 24 декабря ворвались в предместье города, но натолкнулись на противотанковую батарею противника и, потеряв несколько танков, отступили.