7.
Олег Ицкович, Саламанка, Национальная зона, 25 декабря 1936
Ударило в грудь, под сердце. Резко и больно, но сразу же отпустило, так что, по-видимому, не инфаркт.
Олег поднял руку, заметив мимоходом, что пальцы дрожат, коснулся лба. Лоб оказался мокрым от пота, но это и так было ясно. Можно и не трогать: пробило так, словно в луже выкупался. Струйки липкой влаги стекали по вискам и лбу, "журчали" по ногам, и между лопаток...
"Ольга?!"
Боль ушла, как не было, но сердце колотилось, словно после заполошного бега, а в душе...
Что ему почудилось перед тем, как "ударило" в сердце? Ведь точно же что-то примерещилось. Тень женщины на фоне звездного неба... и отзвук далекого выстрела.
"Бред! Дичь!" - но душе не прикажешь. Зажало, как в тисках: что называется, не вздохнуть, не охнуть.
- Твою мать! - доставать сигарету дрожащими, как у алкоголика, пальцами, удовольствие ниже среднего. Закурить удалось с десятой - или еще какой - попытки и только третью или четвертую сигарету. Намусорил, кроша в дурных пальцах табак, как последняя свинья, но что есть, то есть.
- Твою мать! - разумеется, он сказал это не по-русски. Само собой, с языка сорвалось "Verdammte Scheisse", но язык этот, чертов, едва шевелился во рту, и губы пересохли, и брань вышла жалкая, едва слышная.
- Твою мать! - хрипло выдохнул фон Шаунбург и жадно затянулся.
"Кейт!" - бессмысленная мольба! Как к ней дотянешься через неведомые пространства, ведь он даже не знал, где она сейчас.
Вот и приручай кого-то, вот и приручайся... Любовь - тяжкая ноша, а страх за любимого страшнее физической боли. Оставалось надеяться, что это был всего лишь "заскок физиологический, простой", вызванный усталостью, нервным истощением и злоупотреблением алкоголем, никотином и кофеином. Но здравое это предположение не утешало и не "утоляло печалей".
"Дьявол!" - новая сигарета далась ему легче, и оставалось лишь сожалеть, что бренди закончился еще час назад.
- Ага! Вот вы где! - сказал очень вовремя вернувшийся из "рекогносцировки" полковник фон Тома.
Баст и сам не заметил, как переместился из фойе штабного здания сначала на высокое крыльцо, где он был явно лишним в компании солдат, охранявших двери, а затем на улицу, под сень растущих вдоль проезжей части деревьев.
- Ну, что там? - спросил он через силу.
- Вы водку пьете? - вопросом на вопрос ответил Тома.
- Пью, а что? - Баст пытался закурить очередную сигарету.
- Тогда, выпьем!
Шаунбург, наконец, обратил внимание, что полковник необычайно мрачен. Между тем, Тома извлек из кармана своего кожаного реглана бутылку и выдернул пробку.
- Виноградная водка, - сказал он, протягивая бутылку Шаунбургу. - Дерьмо, конечно. Но всяко лучше, нашего картофельного самогона.
Водка, и в самом деле, оказалась никудышная, но спирта в ней содержалось, сколько надо - ему, Себастиану фон Шаунбургу, - надо, и это была хорошая новость.
- Рассказывайте, - предложил он полковнику, - "продолжаем разговор".
Судя по тому, как Вильгельм Тома хмурился, теперь следовало ожидать какой-нибудь гадости. И Баст в своих предположениях не ошибся.
- Мы отбились, - сказал Тома, принимая бутылку. - Русские потеряли три десятка танков, а может быть и больше...
- Что-то не похоже на плохие новости, - возразил Баст, наблюдая за тем, как полковник пьет водку.
- Марокканцы захватили русских раненых...
- И что?
- Русские защищались, пока у них были патроны...
Все стало ясно. Такое уже случалось в прошлом: испанцы и вообще-то не церемонились со своими классовыми врагами, но марокканцы... У этих были свои представления о военной и всякой прочей этике.
- Но разве здесь не действует Женевская конвенция? - спросил Баст вслух, преодолевая позывы к рвоте.
- По-видимому, нет, - покачал головой Тома и протянул Басту бутылку. - Выпейте, Себастиан, и учтите, я вам ничего не говорил. Нашим хозяевам оглашение всех этих мерзостей не понравится, да и в Берлине вряд ли одобрят...
"В Берлине тоже... И это ведь только начало..."
Жестокая реальность войны обрушилась на Баста с новой силой, но он уже взял себя в руки, и вполне контролировал эмоции. Плакать и причитать было бы глупо, а главное бессмысленно. Если он хотел - если
все они
хотели - остановить это грозящее катастрофой безумие, им следовало действовать, что они, собственно, и делали последние полгода. Однако было очевидно и другое - быстро такие перемены не вершатся, и значит до катарсиса как до луны раком... и все время через кровь.
"Но на войне, как на войне, не правда ли? - Баст принял бутылку и сделал длинный глоток, заставив желудок взорваться огнем и жаром. - Ничего, пободаемся!"
Документы
1. Сообщение агентства "Рейтер": 24-25 декабря 1936 года -
"Рождественская бойня" в Саламанке. Попытка штурма города советскими танками без пехотного прикрытия. Взять город не удалось, наступление республиканцев остановлено. Погиб в бою командир танковой бригады, комбриг Дмитрий Павлов...
2.
Из спецсообщения ИНО ГУГБ НКВД СССР И.В. Сталину по теме "Саламанкская наступательная операция".
Спецсообщение НКВД СССР
СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
Тт. Вышинскому
Агранову
Слуцкому
НКВД - СССР
ГУГБ
7-й (ИНОСТРАННЫЙ) ОТДЕЛ
11 февраля 1937 г.
...В частности, источник Паладин
сообщает, что действия т.н. "Маневренной группы Павлова" осенью 1936 года тщательно изучаются Германским Генеральным Штабом. Так, например, командир 2-й танковой дивизии вермахта (Вюрцбург) генерал Гудериан отметил в разговоре с командующим 8-м армейским корпусом генералом Клейстом, что, "возможно, русские создали настоящий меч Зигфрида". Описывая действия "группы Павлова", генерал Гудериан не жалел "суперлативов" (так в тексте сообщения) и всячески восхвалял ее структуру и оперативные возможности подобных маневренных групп в современной войне, называя их "инструментом блицкрига". На возражение генерала Клейста, что Павлов убит при попытке овладеть Саламанкой, а его группа практически уничтожена, генерал Гудериан возразил, что напротив, опыт Саламанки указывает на его правоту. В оправдание своих слов, генерал сказал, что "группа Павлова" потому и была разгромлена, что вопреки прежнему модус операнди пошла в атаку без достаточного пехотного сопровождения и артиллерийской поддержки. Отдельно генерал Гудериан остановился на значение согласованных действий моторизованных сил и авиации...
... Следует так же отметить, что хотя источник Паладин по-прежнему остается анонимным, он является весьма надежным (ни одного ложного или недостоверного сообщения за 13 месяцев сотрудничества) и ценным. Последнее сообщение, в котором Паладин излагает результаты анализа действий подвижных сил в Испанском конфликте, позволяют предположить, что сам Паладин или кто-то из лиц, скрывающихся под этим псевдонимом, является старшим офицером Германской армии (военная разведка АБВЕР или Генеральный Штаб)...
3. Указ Президиума Верховного Совета СССР