,
вечер
Вечером во внутренний двор вынесли огромный, как сундук с пиратскими сокровищами, радиоприемник, проложили метров двадцать кабеля до электрогенератора, питавшего хирургические лампы в операционной, приладили громкоговоритель и запустили - в живой трансляции - концерт Виктории Фар из Сарагосы. Качество звука было ужасным, но Кайзерина увидела лица раненых, слушавших "Бессаме мучо" или "Я танцую под дождем", и решила отложить критику на "потом".
Она сидела на лавочке, прислонившись к прохладному камню колонны, поддерживающей галерею второго этаже, курила и слушала. Но слушала она, не слыша, и ничего перед собой не видела, находясь не
здесь и сейчас
, а где-то далеко-далеко и отнюдь не случайно. Память и голос Тани, прорывающийся сквозь все "возмущения атмосферы", повернули личное время Ольги вспять, вернув Кайзерину в первое сентября тридцать шестого. Так что, оставаясь физически во дворе превращенной в госпиталь асьенды "Ла Калера", на самом деле душой она вернулась
в
т
уда
и тогда
, - в жаркий сентябрьский вечер и насыщенное ароматами духов и алкоголя варьете на бульваре Клиши...
Включился прожектор, распахнул с металлическим щелчком веки-жалюзи, чуть сдвинулся вправо, рассекая темные глубины сцены, и в круг света вошла Таня. Это было как черно-белое кино, но только в ином, недоступном пока технике 30-х годов качестве. Исключительной белизны алебастр кожи, черные губы - бантиком - обесцвеченные освещением волосы, и "кромешное" платье, словно сгусток жидкой тьмы, стекающей по замечательно гибкому, изящному телу... Шаг, другой, легкое - изысканное - покачивание бедер, в одной руке - бокал с белым вином, в другой - дымящаяся сигарета в длинном черном мундштуке... Еще шаг... Таня приближалась к рампе, и там, на обрезе сцены, начали включаться цветные прожектора. Мгновение, пауза длинной в сокращение сердечной мышцы, и в мир вернулись краски. Пунцово-красные губы, золотистые - светло-русые желтоватого оттенка волосы, голубые глаза - они засветились вдруг невероятной синью - и серебряное открытое платье, лунным шлейфом стекающее по великолепной фигуре дивы Виктории...
Ты была чудо, как хороша сегодня
, - иногда Ольга позволяла себе быть объективной в отношении старой подруги, и немного - всего чуть-чуть - искренней.
А по мне так она все время хороша
, - Виктор переживал острую фазу влюбленности, и его можно было понять и даже пожалеть.
Я наступила тебе на какую-то любимую мозоль
? - спросила Татьяна, прищуриваясь на кошачий манер.
Пой, птичка
! - улыбнулась Ольга. -
У тебя это неплохо получается
.
Брейк!
- вклинился в разговор Олег. -
Что вам делить, красавицы
?
И в самом деле, что?
Ей вдруг ужасно захотелось оказаться снова там, прошлой осенью в уютном Париже, или уж - на самый худой конец - в Сарагосе, где выступала сейчас Виктория. Подойти, обнять, поцеловать и... поплакать "на плечике", и чтобы Таня гладила ее по волосам...
"Или Баст... Баст даже лучше!"
Но не было рядом ни Тани, ни Олега. Никого не было...
Глава 10.
Война
Хроника событий:
8 января 1937 года -
По слухам, циркулирующим в Москве, три дня назад органами НКВД арестован бывший командующий Экспедиционным Корпусом Красной Армии в Испанской республике командарм 2-го ранга Павел Дыбенко. Комментируя арест видного большевистского лидера, Линкольн Туннел в Нью-Йорк Сити сказал, что Сталин начинает уничтожать своих генералов
.
9 января 1937 года -
в САСШ цена галлона бензина - 10 центов
.
11 января 1937 года -
вышел на экраны фильм "Белоснежка и семь гномов
".
15 января 1937 года
- в Париже начался процесс над М. Зборовским и другими "агентами НКВД".
16 января 1937 года -
Вышел на экраны фильм "Золушка" с Викторией Фар в главной роли
.
1.
Себастиан фон Шаунбург
,
шоссе Сьерра-Невада близ развилки на Камбиль, Испанская республика, 17 января 1937
,
утро
- Мы уходим, - сказал Ягито, когда в десятом часу утра они достигли дороги. - Дальше сами.
- Дальше сам, - кивнул Баст.
Перед ним лежала пустынная дорога, вернее относительно короткий ее отрезок, продолжения которого - в "туда" и в "сюда" - исчезали за складками местности.
"Горы, - мысленно согласился с очевидным Баст. - География и топография".
- Прощайте, - сказал он в спину уходящим контрабандистам.
- Удачи! - пожелал ему, оглянувшись через плечо, Ягито, и Шаунбург остался на дороге один.
"А примета-то плохая, оборачиваться... Впрочем, к чёрту приметы!"
Он был одет как сельский интеллигент из испанской провинции - "Ну, не крестьянином же рядиться!" Пиджак, "белая" застиранная до серости рубашка, узкий галстук в выцветшую крапинку и светлая шляпа... У него даже круглые очки были - со стеклами без диоптрий, исключительно для полноты образа - но не было никаких документов, кроме старого надежного "люгера" двадцать девятой модели в наплечной кобуре, и еще Баст, если следовать легенде до конца, не умел разговаривать по-испански. Впрочем, по-русски тоже.
"
А в остальном, прекрасная маркиза,
Все хорошо, все хорошо
!"
Но так ли хорошо обстояли его дела, как пелось в старой песенке Утесова, сказать пока было трудно. Это еще предстояло узнать.
"Если узнается..."
Баст дождался, пока "братья-разбойники" скроются среди деревьев и скал, и пошел вдоль дороги в сторону развилки. Идти недалеко, но он и не торопился никуда, чутко прислушиваясь к звукам окружающего мира и имея в виду - в каждый отдельный момент времени - место для укрытия, на случай, если на шоссе появится машина. Светиться в его обстоятельствах резона не было, однако, на счастье Шаунбурга, охота к перемене мест этим утром охватила его одного. Больше никто, кажется, никуда не спешил. А минут через десять он оказался на месте, укрывшись в тенистой глубине небольшой рощицы, справа от дороги, как раз перед ответвлением на Камбиль. Здесь было не так холодно - на шоссе разгуливал довольно сильный ветер, пробиравший Баста насквозь - но главное, никто с шоссе не заметил бы одинокого путника, притаившегося среди деревьев. Даже если бы специально искали, но ведь не ищут.
"Тьфу, тьфу, тьфу!"
"Хорошее место", - констатировал Шаунбург через минуту и достал сигареты. - И время подходящее".
И как бы в подтверждение его слов на дороге появился автомобиль.
"Неужели мой?"
Но таких чудес не бывает даже в книжках. Грузовичок пропылил на север и исчез из виду.
"Значит, не мой", - на самом деле Себастиан предполагал, что на рандеву вообще никто не придет, однако до полудня еще оставалось время, и стоило обождать. В конце концов, попытка не пытка, не так ли?
Баст закурил и приготовился ждать. Делать этого он не любил, но в последнее время ждать приходилось часто и подолгу. Так что некое подобие привычки, скорее походившее, правда, на род скорбного смирения, начало у него уже формироваться. Как там говорил классик? "Раз - не пидорас, два не считается, а..."
- Амиго? - тихо окликнули Баста из-за деревьев.
- Я весь внимание, - сразу же ответил Шаунбург.
Это была одна из немногих фраз на испанском языке, которую он вызубрил наизусть.
- Ждешь кого-то или так, отлить, отошел? - спросил, переходя на немецкий, человек, умевший, как выяснилось, передвигаться по этой гадской местности практически без шума.