- Сделаем! - живо откликнулся Бестейро.
"Похоже это его любимое словечко. Хороший завхоз!" - решил Виктор и поощряющее улыбнулся.
- И, да... - добавил он, увидев на противоположной стороне двора, в тени галереи знакомое лицо, - еще пепельницу, пожалуйста.
- Пепельницу? - поднял брови сеньор Бестейро.
- Да, - кивнул Федорчук, сердце которого, "сорвавшись с цепи", уже летело к покуривающей в теньке женщине. - Вообще-то, - сказал он, преодолевая нетерпение, - певицам курить вредно, но мадемуазель Фар иногда... Ну, вы понимаете? - улыбнулся он через силу. - А я, - и вовсе не певица... Извините!
И он опрометью бросился через двор.
7.
Кайзерина Альбедиль-Николова, Эль-Эспинар, Испанская республика, 21 января 1937 года, 12.50
"Райк! О, господи!" - она так и не научилась называть этого человека Виктором. Виктор - это какой-то незнакомый ей украинский мужик, родом то ли из Питера, то ли из Киева... А Раймонд, Райк, Мундль, как сказали бы в ее родной Австрии, это был более чем друг. Как ни странно, его она понимала и принимала даже с большей легкостью, чем новую "инкарнацию" старой подруги.
- Мундль! - выдохнула она, оказавшись в его объятиях. И хрен бы с ней, с болью, ударившей в плечо от неосторожного движения сильных мужских рук.
- Мундль!
- Кисси! Золотко!
- Сеньор! Сеньорита! - дон Энрике явно чувствовал себя не в своей тарелке, и, разумеется, он был потрясен, обнаружив, что одна из пациенток госпиталя так бурно "здоровается" со спутником дивы Виктории и, вроде, не просто спутником.
"Провались ты к дьяволу в пекло!"
Но если уж пошла "непруха", так по полной программе.
- У вас необычайно широкий круг знакомств, товарищ Николова.
Военврач 2-го ранга Володин решительно не понравился Кейт еще до того, как она услышала его "приватную беседу" с техником-интендатом Вересовым. Но вот же гнида - ходит за ней, как привязанный!
"Подозревает?"
Но она ведь по-русски, как будто, и не разговаривает. Или кто-то из русских танкистов "стукнул", что она по-болгарски "шпрехает"? А Володин, сука энкавэдэшная, вежлив до невозможности, и по-французски эдак трогательно пытается говорить.
- Мундль! - она с трудом оторвалась от Федорчука и посмотрела ему в глаза, пытаясь сказать взглядом то, что не могла произнести при свидетелях вслух. - Боже мой, ты даже не представляешь, как я рада тебя видеть!
Говорила она по-французски, смотрела только на Райка, и всех прочих "присутствующих" игнорировала как несуществующих. Виктор, впрочем, тоже.
- А я-то как рад! - всплеснул он руками, отпуская Кайзерину, и "строго" посмотрел на нее поверх дужек, услужливо сползших на кончик носа круглых очков с синими стеклами. - Кисси, золотко! Мы же чуть не поубивались там все с горя! Ты бы аккуратней была, что ли! А то баварская баронесса при внезапном известии чуть инфаркт не получила, да и у певуньи "крыша" едва не "поехала". Впрочем, почему "едва"? - меланхолично пожал он плечами.
"Поняла или нет?"
- Где "блондинка"? - спросила вслух Кисси.
- Вероятно, гримируется. Пойдем, проверим? - предложил Виктор, взгляд которого явно потяжелел.
- Ну, конечно же, пойдем! - рассмеялась Кайзерина. - Веди меня, Мундль, мне не терпится пощупать чью-то упругую попку!
8.
Себастиан фон Шаунбург
,
шоссе
"Де Пинарес" севернее Сеговии
, Испанская республика, 21 января 1937, 12.55
Теперь на Эль-Эспинару они двигались с севера. Головоломный маршрут, если подумать. Но, с другой стороны, какими вывихнутыми мозгами надо обладать, чтобы предположить, что те, кого ищут к югу от Мадрида, забрались так далеко на север?
"Эквилибристика... - подумал Баст, заметив дорожный указатель на Сеговию, - ...на оголенном электрическом проводе".
Образ показался несколько гиперболизированным и излишне прямолинейным, что называется, " в лоб" - но газета не книга, а журнализм не беллетристика, и образ можно использовать в какой-нибудь статье. Но только не в письмах к Кейт. Кайзерина такой пошлости не пропустит.
- Могу я вас о чем-то спросить? - Мигель заерзал на пассажирском сидении, устраиваясь удобнее, и достал из-под ног термос с кофе.
Кофе им сварили в Кабезасе, в маленьком кабачке или кофейне. А может, это была таверна, да и сонный, богом забытый городок назывался как-то длинно и величественно - Что-то-там-де-Кабезас, или нечто в этом роде, но Шаунбург не помнил, "что" именно.
- Спрашивайте, Мигель, - разрешил Баст. - И плесните мне кофе, если вас не затруднит.
- Не затруднит... Что мы теперь будем делать?
Вопрос давно напрашивался.
- Это вопрос доверия, - ответил Баст. - Вы пару раз спасли мою задницу... Михель, и я думаю, что это достаточный повод для перехода наших отношений в иное качество.
Михаэль налил немного кофе в алюминиевую крышечку от термоса и протянул Басту. На мгновение дохнуло крепким ароматом, но сухой пыльный ветер тут же унес чудный запах куда-то назад.
- Значит, вы знаете, кто я на самом деле, - Михаэль не удивился.
Впрочем, Баст не питал иллюзий и на свой счет. Чем дальше, тем больше ему казалось, что его спутник знает, с кем именно путешествует по Испании.
- Спасибо, - Баст отхлебнул кофе, не отрывая взгляда от дороги.
Одно название, что шоссе...
- Знаю, - сказал он. - А вы?
- Я вас видел, - просто ответил Михаэль, - в Бонне, в тридцать первом.
- Надеюсь, вы понимаете, как все сложно, - Баст сделал еще глоток, и кофе кончился. - Спасибо! - он протянул пустую крышечку спутнику. - Что скажете?
- Скажу, что вы меня по-хорошему удивили, а это не просто. "Огненную воду" будете?
- Да, спасибо, - откликнулся Шаунбург. - Один глоток для тепла и куража.
- Держите, - Михаэль протянул ему бутылку темного стекла. - Разумеется, все ваши тайны,... товарищ Верховен... это ваши тайны. Вы можете быть абсолютно спокойны. Я дворянин... даже если бы не был членом "Философского кружка".
- Да, мы философы такие, - Баст сделал не один, а целых три глотка.
Водку они по случаю купили там же, где им сварили кофе. И удача сопутствовала им: это была по-настоящему хорошая пятидесятиградусная "орухо" с севера. Пахла она спиртом и сивушными маслами, но вкус имела удивительно виноградный.
- Я надеюсь на вашу сдержанность, - сказал он, возвращая бутылку. - Как я и сказал, все упирается в вопрос доверия. Я вам доверяю, а вы мне?
- Я вам доверяю, - ответил Михаэль.
"Слова, слова... Ты меня уважаешь?"
Но, - иронизируй или нет, а интуиция подсказывала, что Михаэлю Абту можно доверять. Именно такому, какой он есть, "грязному наемнику" и "хладнокровному убийце".
"Он пошел с нами против Гитлера, когда вся нация во всю глотку вопит "хайль" и тянет руку в нацистском приветствии".
- Значит, вопрос снят, - сказал он вслух и попросил. - Вы можете прикурить для меня сигарету?
"Сеговия..."
Они уже въезжали в город.
9.
Виктория Фар и Раймон Поль, Эль-Эспинар, Испанская республика, 21 января 1937 года 13.00
За сценой, в той части галереи первого этажа, что находилась по другую сторону подиума из ящиков, поставили две медицинские ширмы. За ними спрятался изящный ломберный столик, дополненный парой венских стульев, вешалкой на высокой стойке и пёстрым диванчиком в стиле модерн. Несколько платьев и шалей на дорожных "плечиках", две шляпки, да пара туфель на смену, дополняли картину импровизированной гримерной дивы. На столике примостился горячий кофейник, вазочка с порезанным на куски баскским вишневым пирогом и бутылка красного вина.
"Мужики! Твою мать..." - выругалась Татьяна мысленно, но по-русски, принимая "кабинет":