- Если ты подозреваешь меня в том, что я спал не один...
- Я не знала, что ты умеешь стрелять из пулемета, - теперь она, кажется, улыбалась, но при этом, совершенно определенно, собиралась заплакать.
- Э... - женские слезы всегда были слабым местом Ицковича. Фон Шаунбурга они не более чем раздражали, но взаимопроникновение двух разных психик давало, порой, весьма странные плоды.
- Оставь его, Ви, - подала, наконец, голос Кейт. - Ты же видишь, наш рыцарь не готов прямо сказать своей жене, что он солдат, а солдаты на войне не только маршируют. Они еще и стреляют иногда. А иногда для разнообразия стреляют по ним...
"А ведь ты тоже психуешь, - отметил мысленно Баст. - Не один я, значит, с ума схожу!"
- У тебя, Кисси, есть какие-то конструктивные предложения? - спросил он вслух, специально отметив интонацией слово "конструктивный" и надеясь, что Кейт поймет не предназначенный для ушей Вильды намек и не обидится. Ну, в самом деле, они же все это сто раз обсуждали! Если не Аргентина, то...
"
То
Саламанка, например
..."
- Нет, - ответила Кейт, выдохнув вместе с этим словом сигаретный дым. Получилось как выстрел из пушки. - Нет. Увы, но у меня нет конструктивных предложений...
***
- Нет, это не вариант, - Гейдрих еще плотнее сжал тонкие губы, задумался на мгновение, чуть прищурив глаза, смотрящие, однако, куда-то мимо Шаунбурга, и качнул головой, как бы подчеркивая отрицательный результат. - Если бы не Канарис... - трудно сказать, чего было больше в его голосе, сожаления и горечи или откровенной ненависти. - Мы играем на чужом поле, Себастиан, так что все следует провести так, словно нас там и нет.
За два часа разговора это было уже четвертое по счету предупреждение, и если уж Гейдрих настолько "рассеян", что возвращается к теме более двух раз, то не Шаунбургу пропускать такое мимо ушей.
- У меня имеется репутация, - сказал он осторожно. - Некоторая репутация, в некоторых кругах, может быть?..
- Лишнее, - отмахнулся шеф "зипо". - Не следует множить сущности. Я смотрел ее досье. Она спит со своим директором Раймоном Полем. И он же автор большинства ее песен... Нет, не стоит ломать планы. Французы с ней едут? Едут. И какой-то американец... Миллер, кажется. Так почему бы не поехать и немцу? В конце концов, это первая luder, которую большевики пригласили к себе в гости. Германские граждане в праве узнать, как проходил этот визит... Предупреждать вас об осторожности, вероятно, не требуется, не правда ли?
- Разумеется, - улыбнулся Шаунбург. - Можно попросить, чтобы нам принесли кофе?
Они сидели в приватном "уголке", устроенном Гейдрихом в подражание Гиммлеру. Такой же, как у шефа кожаный диван углом, прямоугольный капитальный стол и два кожаных кресла вдоль длинной стороны стола. Даже картины на сходящихся углом стенах чуть ли не те же самые - настолько похожи: романтические развалины на скалистом холме и какой-то сельский пейзаж.
- А не описаетесь, дружище? - спросил Гейдрих, вызывая нажатием кнопки адъютанта.
Разумеется, и эта шутка прозвучала неспроста. В этих стенах просто так даже не дышали. А уж потели и улыбались только со смыслом, и зачастую с двойным смыслом. Вот и сейчас, грубоватая, почти плебейская незатейливость остроты должна была показать собеседнику, что характер их, Гейдриха и Шаунбурга, отношений далеко выходит за рамки служебной подчиненности. Почти дружба...
"Почти..."
- Меня тревожит непроясненность "обратного адреса", - Баст достал из портсигара сигарету и потянулся за зажигалкой, а она у него была примечательная. На первый взгляд как бы и не "Zippo", но на самом деле - австрийская, ручной работы, той же модели, которую американцы и взяли за образец. Подарок "кузины Кисси", женщины, имеющей вкус на красивые и дорогие вещи.
"Аминь!"
- Да, это серьезно, - на этот раз, Гейдрих не стал уводить разговор в сторону, и перешел, наконец, к делу. Ведь дьявол в деталях, не правда ли?
- Вот, посмотрите, Себастиан, - предложил он, выкладывая перед Шаунбургом лист голубоватой бумаги с коротким машинописным текстом, главную часть которого составлял список персоналий.
Баст посмотрел текст. Хмыкнул про себя и прочел еще раз. Прикрыл глаза, повторяя в уме имена, звания и должности.
"Неплохо..."
Прочел для верности еще раз. Гейдрих его не торопил, лишь чуть позже, когда принесли кофе, перевернул лист текстом вниз.
- Спасибо, - кивнул фон Шаунбург на чашку кофе. - И... да. Я запомнил. Но они наверняка захотят увидеть и "тень отца Гамлета".
- У вас мрачный юмор, Себастиан, - усмехнулся Гейдрих. - Но вы правы, захотят. И пусть увидят... ну, скажем, его, - с этими словами шеф "зипо" выложил на столешницу еще один документ и, прикрыв текст ладонью, постучал длинным пальцем музыканта по подписи.
"Доктор Геббельс. Я угадал!"
- Как считаете, сойдет он за "тень отца Гамлета"? - спросил Гейдрих, убирая оба документа.
- Боюсь, что за одной тенью мои собеседники могут вообразить себе еще более впечатляющую... тень, - Баст специально выдержал паузу, чтобы Гейдрих почувствовал не высказанное вслух слово.
Фигура
, а не тень.
- Это их право, - чуть пожал плечами Гейдрих. - Разговор ведь идет об очень серьезных вещах. А значит, искренность лучшая политика. Они не могут не знать в каком мы сейчас положении, но и мы знаем кое-что про них. Пытаться дожимать соперника до конца - чревато серьезными последствиями для обеих сторон. А мы, в конце концов, имеем одних и тех же врагов.
- Вы имеете в виду евреев? - поднял бровь Шаунбург.
- Я имею в виду Англию, - усмехнулся в ответ Гейдрих, давая понять, что уловил намек. - А евреи... что ж... они ведь могли бы уехать в Палестину... Но Британская империя этому противится, и нам приходится до поры до времени использовать популярные в народе лозунги.
Разумеется, это не было правдой. Антисемитизм являлся одним из краеугольных камней в фундаменте идеологии НСДАП и отменять его было поздно, если возможно вообще. Другое дело, что в реальной политике - тем более на войне - идеология иногда, хотя и не всегда, уступает, если не здравому смыслу, то хотя бы фактическим интересам. И в последнее время Гейдрих явно начал проводить в "еврейском вопросе" какую-то особую - свою, - хотя, возможно, и одобренную свыше, линию. Во всяком случае, заигрывание с русскими коммунистами, среди которых было полно евреев, и Америкой, где еврейские капиталы играли определенную и совсем немалую роль, могло подвигнуть руководство Рейха решать наболевший вопрос несколько иначе, чем это случилось в истории, известной второму, вернее, первому "Я" Баста фон Шаунбурга. Впрочем, ничего еще не произошло, и история легко могла вернуться в прежнее русло, которого на самом деле, возможно, и вообще не покидала, но могла, разумеется, потечь и в совершенно ином направлении. И Олег Ицкович, превратившийся волею, черт знает каких сил в баварского дворянина и офицера СС, прилагал весь последний год немалые усилия к тому, чтобы "
хоть что-нибудь изменить
". Разумеется, он не заблуждался: зверь останется зверем, в какие бы одежды он не рядился, но сейчас в расчетах нацистского руководства наметился какой-то иной вариант развития, и грех было бы этим случаем не воспользоваться.
"Где-то так..."
- Мои собеседники, - осторожно предположил Баст. - Могут резонно возразить, что если для них Англия, и в самом деле, откровенный враг, то с нами-то она сейчас не воюет...
- Ключевое слово "сейчас", - кивнул Гейдрих. - Тактическая пауза... Впрочем, британцы и пальцем не шевельнут, чтобы нам помочь, в случае большой европейской войны. А мы можем оказаться втянутыми в нее волею обстоятельств уже в самое ближайшее время. У Британии есть интересы. Есть они и у нас.
- Русским могут прийти в голову те же соображения, - Шаунбург хотел сделать глоток кофе, но не мог. Разговор, блуждавший, словно путник в ночном лесу, в очередной раз вышел "на дорогу", коснувшись одной из "ключевых" точек.