- И?...
- И передашь содержание нашего разговора и свои ощущения. Итак. Ты меня не знаешь. Я подошел на улице, вежливо поздоровался, приподняв шляпу. И спросил, не могли бы мы поговорить.
- Кто вы? - спросила Таня. - Что вам надо?
Она еще не полностью включилась в игру, но все-таки поддержала предложенный Олегом "дурной" диалог.
- Я немец. А надо мне, чтобы вы передали своим начальникам, что к вам подошел в Антверпене немец, знающий, кто вы такая на самом деле, и попросил кое-что передать на словах.
- Вы в своем уме, господин немец? Какие, к черту, начальники?
- Ну не знаю. - Развел руками Олег. - Я не настолько осведомлен в ваших делах, мадемуазель. Коминтерн, НКВД, военная разведка...
- О чем вы?! Какая разведка? Я француженка...
- Я знаю, - кивнул Олег. - Вы действительно француженка. Вас узнал один ваш старый знакомый. Он сказал, что вас зовут Жаннет Буссе. Вы коммунистка, были связаны с газетой "Юманите", но сейчас у вас в сумочке наверняка лежит паспорт на совершенно другое имя.
- Да, что вы себе!... - но Баст не дал ей закончить фразу. Эту партию вел он, и реплики глупой французской девчонки его не волновали. Интерес его простирался гораздо дальше, но Москва была достижима только через эту "певунью".
- И я даже не хочу знать, на какое имя, - закончил он свою мысль. - Я вас не вербую, мадемуазель. Поверьте. Как агент вы мне совершенно не нужны. Мне нужно доверие, и ничего больше. Я вам вот, что еще скажу. Позавчера вы были в Гааге. Встречались там с резидентом. Адрес назвать?
- Я...
- Не врите, - снова остановил ее Баст. - Я вас там видел. А резидента вашего убили.
- Кто? - чисто рефлекторно спросила Таня и сама тут же спохватилась, что прокололась. Но Баст на это и внимания не обратил, он ведь с самого начала знал, что она именно та, кто ему нужен...
- Гестапо, - сказал он. - Но это не моя операция. И почему его убили, я не знаю, хотя кое-какие предположения у меня есть, и именно их-то я и хотел бы передать в Москву. Но, прежде всего, скажите им, это не самоубийство. Это убийство.
- Я не понимаю, о чем вы говорите. Москва... Это ведь в России, не так ли? А я еду в Париж!
- Разумеется, - кивнул Баст. - Значит, вы потратите на меня десять минут своего драгоценного времени, а потом уедете в Париж. Договорились?
- Почему я не ухожу?
- Потому что он, то есть, я удерживаю тебя за руку. А поднимать скандал ты боишься. У тебя ведь с собой шифровка Вальтера. Я прав?
- Да.
- Тогда продолжим разговор.
- Ладно, господин псих, - Татьяна посмотрела на него с таким презрением, что захотелось ей поаплодировать ("Верю. Верю!"). - Говорите, что хотите, и я пойду.
- Вот и славно, - кивнул Баст. - Итак. Немецкой разведке - не Абверу, а СД удалось завербовать одного высокопоставленного русского комиссара.
Татьяна напряглась. Или это Жаннет дурила?
- Он отдыхал в Италии. Два или три раза, но завербовали его в Австрии. Не уверен, но по моим данным, взяли его на любви к мальчикам. Понимаете, о чем я говорю?
- Я знаю, о чем вы говорите, - тон холодный, глаза мечут молнии. Просто великолепно!
- Пытались завербовать его и англичане. Однако если судить по их поведению, не успели.
Олег замолчал и с интересом смотрел на Таню, пытавшуюся - и не без успеха - изображать равнодушие к тексту и презрение к рассказчику. По-видимому, сейчас ей очень хотелось спросить, откуда он знает об англичанах, и о ком, собственно, идет речь, но держала себя в руках.
- Вот, - Олег достал из кармана пальто давешнюю "Дэйли Мейл" и положил перед Таней. - Полюбопытствуйте.
- Ну и что здесь не так? - но по глазам Тани сразу стало видно, что она-то поняла, "что там не так".
- Я предполагаю, что это провокация английской разведки. Газету оставьте мне, а своим скажите, что карикатура помещена в газете "Дэйли Мейл". Но, тем не менее, это намек на реально существующее обстоятельство. Полагаю, что ваш резидент откуда-то об этом знал. Тогда понятным становится и его убийство.
- Это все? - голос холоден, губы кривятся в презрительной усмешке.
- Есть кое-что еще. Передайте, пожалуйста...
- Я еду в Париж, - напомнила Таня, но это уже было лишнее. Случись, что серьезное, - этот финт не помог бы.
"Впрочем... "
- Но мы же договорились, кажется?
- Хорошо.
- Германия озабочена возможным сближением СССР и Франции. В качестве меры воздействия на ситуацию рассматривается провокация, возможно даже, террористический акт против одного из видных деятелей партии или правительства, приезжающих в Париж.
- Зачем вы все это говорите?
- Для создания атмосферы доверия, - совершенно серьезно объяснил Баст.
- А зачем вам понадобилось доверие?
- Вот это и есть главное, - кивнул Шаунбург. - Несколько... ну, скажем, единомышленников... Вы меня понимаете? Хорошо, значит, единомышленников..., - он специально задержался на этом слове, а затем продолжил как бы с того места, где остановился, - ... достаточно влиятельных... Озабочены политикой Гитлера, и хотели бы получить независимый канал связи с руководством СССР. Для обсуждения - разумеется, на взаимовыгодной основе - актуальных вопросов мировой политики. Вы запомнили или мне повторить?
- Повторите, пожалуйста, - попросила Таня.
Шаунбург повторил. Три раза. Медленно и четко. Потом еще два раза повторяла Таня.
- Запомнила.
- Хорошо, - удовлетворенно кивнул Баст. - Связь. Первый понедельник марта, и потом еще раз через две недели, но уже во вторник, площадь перед дворцом юстиции в Брюсселе. Около памятника героям Великой войны. В шесть часов вечера. Вы.
- Я? - удивилась Таня.
- Вы. А тот, кто приедет говорить, пусть ждет в отеле. Вообще в качестве постоянного представителя Москвы я хочу видеть именно вас.
- Почему меня?
- Мой каприз, - улыбнулся Баст. - Может быть, вы мне нравитесь, а может быть, мне понравилось, как вы поете.
- А откуда вы знаете, как я пою?
- Мне рассказал Питер Кольб. Помните такого?
- Питер? Господи!
- Я вижу, вы его вспомнили, - Шаунбург достал, наконец, сигарету и закурил. - Он увидел вас в Праге. Удивился. Проследил и удивился еще больше: у вас, оказывается, образовалось новое имя. К счастью, он работает на меня. Я прибыл в Прагу, и вел вас все это время.
- Но меня проверяли.
- Плохо проверяли.
- И Кольб рассказал вам обо мне?
- Да. Певица хорошее прикрытие.
- А не могут в Москве узнать про наш дивертисмент? - на мгновение выходя из роли, спросила Таня.
- Вряд ли, - ответил Олег после короткого размышления. - Я уже думал об этом. Вероятность крайне мала, но... Но если даже и узнают. Ну, значит, ты просто побоялась сказать им правду. А разговор этот состоялся не в Антверпене, а в Праге после того, как ты со мной переспала.
- Но я с тобой в Праге не спала! - возмутилась Таня.
- Правда, - согласился Олег. - Но кто этому поверит?
***
Остаток дня они провели, неторопливо прогуливаясь по городу. О делах больше не говорили. Все, что требовалось обсудить, обсудили еще в ресторане, обговорив и ее линию поведения в Москве, и способы связи, и прочие жизненно важные мелочи, но заниматься этим весь день сочли излишним. Некоторая спонтанность в ее, очевидным образом не заученном наизусть рассказе о встрече в Антверпене могла только добавить правдоподобия и искренности. И присутствие Олега рядом с Таней было теперь залегендировано. Немец выгуливал ее до отплытия парохода, развлекая лекциями об истории города и длинными рассуждениями о немецком музыкальном гении.
На самом деле говорили они, как ни странно, мало, и на это, по-видимому, у каждого имелись веские причины. Чувствовали настроение друг друга и не пытались говорить ради самого факта разговора. Но и напряжения или неловкости от длинных пауз между короткими репликами не испытывал ни он, ни она. Напротив, и у Олега, и у Татьяны было ощущение облегчения, а почему так, каждый знал и сам, вернее понял позже, когда уже расстались.