- Что?! - вскинулась испуганная Жаннет. - Что случилось?
За окном темно. Ночь. Жаннет схватила с тумбочки свои часики.
"Убиться веником! Они что?...", - стрелки показывали начало четвертого ночи. Самое то - поспать, но, судя по всему, дело неотложное.
- Потом! - отмахнулась лейтенант Лида. - Одевайся быстро, нас ждут.
- Кто? - но, спрашивая, Жаннет уже действовала. Рубашку через голову, лифчик...
"Где эта их гребаная полуграция?!" - женское белье, приходилось признать, оставляло желать. Это вам, девоньки, не двадцать первый век!
- Штейнбрюк!
- А!
"Дела! Да, что, прости господи, могло случиться?" - Татьяна лихорадочно перебирала в уме все известные ей события зимы тридцать шестого года, но ничего определенного вспомнить не могла.
Наскоро приведя себя в божеский вид, она ополоснула лицо холодной водой, и вслед за Лидой вылетела из комнаты. Коридоры, переходы, лестницы и... посты, разумеется. Предъявите, пожалуйста, пропуск! Жестко, непреклонно. Ночь ночью, а правила никто не отменял.
- Садитесь, не маячьте! - не поднимая головы, бросил Штейнбрюк, сидевший в отдалении, просматривая за своим столом какие-то бумаги.
За другим - длинным приставным столом собрались уже несколько человек. Кто-то был в форме, другие - в штатском. Одних Таня знала, других - нет. Но ждали, по-видимому, не опоздавших, и не Штейнбрюка, занятого бумагами. Судя по ощущению грозы - воздух едва не мерцал от накопившегося в нем электричества - на ночном совещании должен был появиться некто с самого верха.
"Черт знает что!"
И тут открылась дверь, и в кабинет Штейнбрюка вошел крепкий широкоплечий военный.
"Комкор... Урицкий?"
Все, разумеется, тут же вскочили на ноги. Поднялась и Татьяна. Начальника разведывательного управления Красной армии она видела впервые, да и вообще знала об этом человеке до обидного мало. Олег тоже не смог ей в этом помочь, а Ольга вспомнила только, что он "варяг", пришедший в 1935 в разведку на смену Берзину, и выбран был Сталиным, по-видимому, как компромиссная фигура. Не энкавэдэшник, которого аппарат Разведупра вряд ли бы принял - им оказалось достаточно Артузова, Карина и Штейнбрюка - но к разведке когда-то отношение имел. Сразу после окончания военной академии, Урицкий побывал на разведывательной работе во Франции и где-то еще. Вообще-то был он кадровым военным - настоящим комкором, то есть командиром корпуса, и на штабной работе, вроде бы, какое-то время находился. Вот, собственно, и все. Ну и то еще, разумеется, что Урицкого расстреляли. То ли в тридцать седьмом, то ли позже, но расстреляли.
- Товарищи, - Урицкий остановился около стола Штейнбрюка и обвел присутствующих внимательным взглядом. - Случилось огромное несчастье. Вчера в Париже убит Маршал Советского Союза Михаил Николаевич Тухачевский...
Глава
11
.
"Путь в тысячу ли
...
"
1. Виктор Федорчук / Дмитрий Вощинин,
Париж, Французская республика, 27 января 1936
Вечерний Париж не только красив, но и чертовски опасен. Хотя, разумеется, зависит от места: где-то красив, где-то опасен, а есть и такие места, для которых справедливо и первое, и второе. Монмартр, например, или Латинский квартал, где после захода солнца совсем небезопасно ни для беспечных гостей Столицы мира, ни для подвыпивших гуляк - всех тех, кто имел неосторожность оказаться в "плохое время" и в неподходящем месте. Однако Виктор пришёл сюда совершенно неслучайно, память Вощинина подсказывала, что именно здесь и как раз в такой поздний час он может найти тех, кто ему необходим. Прямо сейчас в прямом и переносном смысле: в этот час и в этот период времени.
Но знание не освобождает от необходимости "ждать и догонять", из которых, собственно, и состоит на три четверти наша жизнь. И вот Федорчук уже третий час сидел за столиком в грязной и прокуренной забегаловке, одной из многих в Латинском квартале, но выбранной не абы как. Сидел и ждал, хотя, видит бог, есть места и получше. Заведение помнило, как минимум, времена, когда Париж стоил мессы и, похоже, с тех пор не проветривалось. Запахи прогорклого масла, дешёвого вина и застоявшейся отрыжки, казалось, впитались в стены и потолочные балки, буквально почерневшие от времени и дыма. Да и публика оставляла желать... Но возможный результат стоил обонятельного шока и слезящихся с непривычки глаз... И цена его всяко была больше той сотни долларов, что затребовал посредник за сам факт организации встречи с людьми, в чьих услугах нуждался "этот русский" - Федорчук говорил с нарочитым акцентом - тихий голос и холодный взгляд которого заставляли ежиться даже привычных к "излишествам" парижан.
- Ждёшь кого-нибудь, котик? - девица, задавшая вопрос, выглядела так, как и должна выглядеть девица "сомнительной репутации" в сомнительном заведении квартала пользующегося дурной славой. Карминная помада, чуть ли не на полпальца шире контура губ, румяна во всю щёку, ресницы - слипшиеся от дешёвой туши, комочками сбившейся на веках, синих от теней, как у киношной утопленницы...
"Руссо туристо, облико морале!" - Виктор готов был с шутками и прибаутками избавиться от дешёвой феи, - "ибо кто знает, что у девицы на уме и кто за ней стоит. Потому стоит быть предельно вежливым", - но взгляд его зацепился за маленькую несуразность. Деталь, которой не должно быть, если всё обстоит именно так, как ему хотели это представить. А "деталька" была хорошая - для понимающих людей - "жирная": мозолистый бугорок на среднем пальце правой руки плохо сочетался с небрежным маникюром, но вполне подходил к просвечивающей даже сквозь лак "траурной" кайме.
Решение родилось мгновенно.
- Выпьешь со мной, красавица? Или, ну их, эти медленные танцы?
Неожиданно девушка буквально впала в ступор. Федорчук понял, что её роль, отточенная до последней реплики, полетела кувырком от его неожиданной и не просчитанной пославшими "феечку" людьми реакции.
- Ну, не ломайся, или я тебе вдруг разонравился? - Виктор схватил девушку за руку и рывком посадил на стул. Бармен "мазнул" по нему из-за стойки настороженным взглядом, но сразу же отвернулся.
"Ага, - с удовлетворением отметил Федорчук. - девица, значит, не местная".
Иначе истолковать поведение бармена не получалось: "свою" прикроют и, если надо защитят, а за чужую никто не вступится.
- Пусти, я буду кричать! - голос фальшивой проститутки, а в её ненастоящести Федорчук убеждался всё больше и больше, звучал на грани слышимости. Движения губ, выдыхаемый воздух и минимум звука - такому за неделю не научишься.
- Кричи себе на здоровье. Максимум, что со мной сделают - вышвырнут отсюда вместе с тобой. Ты сможешь вернуться к Тибо и сказать, что встреча сорвалась оттого, что кто-то возмутился из-за шлепка по худой жопе. Сидеть! - искусством говорить почти не разжимая губ Виктор владел гораздо лучше своей "собеседницы".
- Сидеть! - беззвучно приказал он пытавшейся вскочить девице. - Веди себя, как выглядишь, идиотка! Ровно на двадцать франков, и не сантимом больше. И не вздумай разевать рот, если не хочешь всё испортить. Кивни, если поняла!
Девушка незамедлительно выполнила требование.
"Да, в сообразительности ей не откажешь..."
И в некоторой гибкости. Несмотря на резко изменившиеся обстоятельства, адаптировалась дамочка достаточно быстро, и... к тому же отпали последние сомнения - его пытались прощупать. Примитивно, по-дилетантски, а чего ещё ждать от нынешних городских партизан, чьи наивысшие достижения лежат в области, квалифицируемой уголовным законодательством Третьей республики в диапазоне от банального хулиганства до индивидуального политического террора?