- Их! - Юрг затянулся, выдохнул дым и посмотрел старому другу в глаза. - Зепп меня в лицо не знал, да и другие в СС тоже. А расстрельная команда, как колбасные обрезки... Кого там, Баст, только не было! Вот и шарфюрер Мёллер приблудился... Ночью... Это уже суббота была, тридцатое... Ворвались в Штаделхеймскую тюрьму, идем по коридорам. Зепп орет - "Открыть! ", кто-нибудь бросается открывать дверь, а Зепп, сука, заглядывает, смотрит...и отводит глаза, идет к другой камере. Идет и кричит для остающегося за спиной, "Фюрер приговорил вас к смерти за измену Германии. Хайль Гитлер!" И все. Представляешь? А мы их тащим во двор... Брань, крики, драка... А во дворе: "По приказу фюрера - целься, пли!" Знаешь, кого я расстреливал? Штандартенфюрера Ганса фон Шпрети-Вайлбаха, Эдмунда Шмидта, Шнейдгубера... Представляешь?
- Представляю, - кивнул Баст и тоже закурил.
Наступило время обеда. Юрг закрыл лавку и, взяв бутылку местного бренди, они отправились к реке. Здесь, сидя на скамейке, на тихой и пустынной аллее, они и разговаривали.
- И что теперь? - спросил Баст после паузы
- Не знаю, - покачал головой Юрг. - Где наша Даддль? - вдруг спросил он.
- Точно не знаю, - честно признался Баст. - Кажется где-то здесь, во Франции.
- Найти бы...
- Попробуй, - предложил Баст.
Решение уже созрело, и он не видел причин отказываться от задуманного. В конце концов, если что, всегда можно сказать, что он вербовал Юрга вслепую. Лишними такие люди, как Шоаш никогда не бывают, хотя их и расстреливают иногда.
- Попробовать... Без денег, со смешными документами... - Юрг выбросил окурок в реку, отхлебнул из бутылки, которая стояла между ним и Бастом, и достал следующую сигарету.
- А Удо, Яббо, Цисси? - спросил он, закурив.
- Удо отсидел год в лагере и уехал в Голландию к родственникам. Цисси в Америке, в Нью-Йорке, у меня есть ее адрес. Яббо в Берлине, но у него там не слишком хорошо получается. Вот если бы ты...
- Что я? - насторожился Юрг.
- Я могу помочь с деньгами и документами...
- Я на Гитлера работать не буду, - отрезал Юрг.
- А кто говорил о Гитлере?
- На пархатых тоже не хочу, - нахмурился Шоаш.
"Но будешь", - кисло усмехнулся Баст, все время осознававший, кто он есть на самом деле.
- А на Отто Штрассера? - спросил он вслух.
- Отто создает организацию? - оживился Юрг.
- А разве я что-то сказал про организацию? - улыбнулся в ответ Баст. - Я и имени Штрассера не называл. И тебе не советую... Кажется, он в Вене сейчас. Впрочем, не знаю...
- Интересная идея, - глядя Басту в глаза, сказал Юрг. - Я бы сказал, многообещающая...
- О чем ты? - якобы недоуменно поднял бровь Баст.
- О том, чтобы собрать где-нибудь в Париже наш прежний философский кружок.
- Ах, вот ты о чем, - улыбнулся Баст. - Действительно хорошая идея. Только, давай так, я в этом как бы не участвую.
- Точно! - подтвердил с ответной улыбкой Юрг. - Ты в этом не участвуешь. И более того, я о тебе, Баст, с лета тридцать четвёртого ничего не слышал. Может быть, тебя давно и в живых нет...
- Все может быть, - кивнул Баст, пожимая руку старому другу. - А может и не быть.
Оставались пустяки: договориться о связи, достать паспорт и деньги, - "Вот и пригодится Витькина добыча", - и обдумать в каких делах и под каким соусом можно использовать этот новый "Философский кружок". Впрочем, одно Олег знал точно, в охоте на Тухачевского он их использовать не будет. Рано.
"Еще рано..."
3.
Ольга
Ремизова
/ Кайзерина Альбедиль-Николова,
Руан, Французская республика,
27 января 1936
В Руан она приехала на поезде. Но дизеля на Бонсекур пришлось бы ждать, чуть не полдня, и Ольга взяла такси. Впрочем, не успела она въехать в этот тихий сонный городок, как ею вновь овладела нерешительность. Стоило ли приезжать сюда вообще, и что, черт возьми, она, Ольга, забыла в этом французском "Мухосранске"? Ведь это отнюдь не ее прошлое, и, значит, если даже Луи-Виктор сказал тогда правду - во что Кейт Кински отказывалась верить теперь даже больше, чем тогда - так вот, даже если он все-таки не солгал, что искала в Бонсекуре теперь, спустя семь лет, Ольга Ремизова? Последнее прости отъявленного лгуна Луи-Виктора де Верджи?
"Господи! - взмолилась она мысленно. - Он хотел, чтобы кто-нибудь из настоящих аристократов поверил, что он из
тех самых
де Верджи?"
Она остановила такси у какого-то едва не затянутого паутиной кафе, и, попросив водителя, обождать, заказала коньяк и... еще раз коньяк. Ее буквально трясло, хотя, возможно - и даже скорее всего - заметить это со стороны было невозможно.
"Итак, что я здесь делаю?" - она не церемонясь, выцедила сквозь зубы большую рюмку коньяка и, коротко выдохнув, закурила пахитоску.
И в самом деле, за каким хреном ее занесло в это "царство Аида"? Надежда? Предположение, что Кайзерина со свойственным ей легкомыслием в некоторого рода делах и равнодушием к прошлому пропустила нечто важное, что заметила теперь Ольга? Впрочем, над бедной Кейт довлел и обычный - вполне, стоит заметить, простительный в ее обстоятельствах - страх.
"Страх..."
Луи-Виктора зарезали в Ницце пять лет назад. На набережной, на глазах праздно гуляющей публики, грубо и показательно, в стиле Каморры или марсельской мафии, полоснув по горлу острым, как бритва, ножом. Фотографии мертвого Луи обошли тогда первые страницы всех французских газет. И не зря. "Маркиз де Верджи" пользовался определенной, хотя и весьма специфической, известностью. Он был своим - какой бы смысл вы не вкладывали в это слово - в казино Ниццы и Монако, на ипподромах и в боксерских клубах. Он был знаком со многими героями светской хроники, но водил дружбу и с обыкновенными бандитами. Всей его "славы" Кейт, разумеется, не знала, да и не интересовалась ею. Однако даже она слышала об обвинении Луи-Виктора в вооруженном ограблении ювелира. Впрочем, полицейским так и не удалось тогда ничего доказать, и де Верджи был "освобожден из-под стражи за недоказанностью подозрений". Об этом тоже писали газеты.
"Писали..."
Но она... Для нее все это было иначе, совсем не так, как для других. Ведь она его...
"Я... Бог ты мой! Выходит, что я его действительно любила..."
Кейт Кински познакомилась с де Верджи "на водах" в Баден-Бадене. Тетушка Ленель привезла Кисси на первые большие смотрины, а Луи-"Счастливчик" развлекался там же в веселой и шумной компании золотой молодежи из половины европейских столиц и, разумеется, играл в казино. Его окружали шикарные женщины и великолепные мужчины. Но ни один мужчина не мог конкурировать с умницей и красавцем ди Верджи - "настоящим мачо", если уж быть кристально искренней, какой могла быть теперь жившая уже вторую жизнь Ольга, но не могла быть
тогда
семнадцатилетняя дебютантка Кисси. И вот что интересно, он ведь тоже увидел именно ее, разглядев девушку среди окружающей "массовки". Увидел, подошел и... Следующие два года пролетели как в сладком сне, но, в конце концов...
"Все умерли..."
Ну, где-то так все и вышло.
Луи говорил, что они уедут. Он рассказывал о Нью-Йорке, Рио-де-Жанейро и Буэнос-Айресе. Обещал... О, он много чего обещал. "Ты будешь жить как королева", - говорил он, сводя Кейт с ума своей чарующей улыбкой, но он, разумеется, ее обманывал.
"А может быть, и себя тоже..."
Наверное, он любил Кисси, иначе с чего бы, Луи оставаться с ней так долго? А он оставался. Исчезал - так случалось - на неделю или две, но всегда возвращался, и каждое его возвращение превращалось в грандиозный праздник, в огне фейерверков которого сгорали прежние обиды и печали. И так было всегда - все эти два счастливейших года ее жизни - и должно было продолжаться вечность. "Пока мы не состаримся и не умрем в один день..." На это Кейт была, разумеется, согласна, ведь все правильные сказки заканчиваются именно так...