— Пойдемте, — сказал Чукин. — И мы пошли все четверо, тесно, касаясь друг друга, быстро и прямо через большое поле к дому аэропорта. Мы все вместе вошли в кабинет командира авиаотряда, и Чукин сказал ему:
— Если вы нас сейчас же, немедленно не отправите, мы будем с вами разговаривать в райкоме партии, а если не поможет и это, я буду звонить в Москву, в авиаинспекцию.
Командир посмотрел на каждого из нас медлительно, с любопытством. Мы подошли к нему близко и смотрели на него в упор. Наверное, в наших глазах были ярость, решимость и горе. Наверное, у нас были напряженные и бледные лица.
Командир сказал начальнику отдела перевозок:
— Как у нас АН-2, на ходу?
— Продукты надо забросить в Верхнюю Гутару. Третий день на складе стоят.
— Пусть АН-2 пойдет в Алыгджер... — Больше командир ничего не сказал и на нас не глядел.
Алыгджер — это было то место, куда мы должны лететь.
— Значит, мы летим? — обрадовался Чукин.
— Летите, летите, — оказал начальник отдела перевозок. — Давайте быстро грузитесь в АН-2.
Через три часа мы погрузили наше имущество в поместительное чрево «Антона». Я уже ступил на лесенку, чтоб лезть в кабину. Но вдруг остановился, схватясь за поручни. Два слова шелохнулись в голове: «Куда лезу?» Только два слова, не имеющие смысла. Я вдруг увидел вокруг себя все разом — траву, присмиревшую в ледяной росе, реку, опять хлебнувшую лишнего, бегущую вровень с полем, горы на том берегу, санитарную машину у вертолета. Машина развернулась, пошла к воротам аэропорта. «Вот и все, — подумал я. — Не все, конечно. Еще будут искать виновников. Будут телеграммы, и слезы, и горе... Зачем я приехал сюда? В той, прежней, жизни мне ничто не грозило. В ней редко случались смерти. Зачем мне Саяны?»
Я изо всех сил дернул поручни и очутился в кабине. Ребята сидели на металлических скамейках близко друг к другу. Я втиснулся между ними и глянул тайком: как они? Ребята сидели напряженно и ждали. Всем очень хотелось лететь, не было только Симочки. Она исчезла сразу, как только мы вышли из конторы аэропорта. Мы без нее паковали палатку, без нее таскали в самолет молотки, лопаты, маленькие радиометры «Пионер», тюки с продовольствием и вьючные сумы. Мы заметили ее отсутствие, но нельзя было ждать, раздумывать, стоять без дела...
— Ну, все готовы? — спросил пилот.
— Нет еще. Нет нашего геолога, — сказал Чукин. — Где Симочка, никто не видел?
— Ну давайте, товарищи, ждать я не буду. У меня второй рейс.
Мы выглянули в дверь и в окна — и сразу увидели далеко, на краю летного поля, бегущую Симочку. Она бежала по полю туда, где стоял вертолет, прилетевший из Саян. Лопасти вертолета уже затянули брезентом.
— Закрывайте дверь, летим, — сказал пилот и запустил винт. «Антон» задрожал. Я очень заволновался. Не я один, наверно. Летим!
Но Валерий вдруг прыгнул с сиденья — к двери, выскочил из самолета и побежал по полю, пригнувшись, махая руками. Неуклюжий, грузный человек. Увалень... Симочка уже шла ему навстречу. Не очень она торопилась.
Я сидел на дюралевой скамейке и мелко трясся вместе с «Антоном». Мне казалось, что сейчас Чукин скажет Симочке и Валерию что-то жесткое, грубое. Он отправлялся в горы в десятый раз. Я был полностью на его стороне.
Симочка появилась в кабине, держа в руках один-единственный жалкий цветок саранки. Следом за ней влез Валерий.
— Вы были за рекой, — прокричал Чукин. — Я так и думал. Я уже договорился с пилотом. Вы полетели бы вторым рейсом. Я думал, что вам не успеть.
— Я не успела, — сказала Симочка. «Сейчас она заплачет», — подумал я. Но она не заплакала.
Я подвинулся к краю скамейки, и все мы уселись в ряд. Я подвинулся снова, чтоб сидеть теснее со всеми и ближе к ребятам. Мне показалось, что я знаю всех очень давно, знаю в деле, в беде; что все горькое вдруг отпало и теперь останется там, на земле; что мы летим новые, сильные своей добротой друг к другу.
— Все будет хорошо! — сказал я себе.
«Антон» задрожал сильнее и пошел.
Ребята ждут