Шевцову пришлось оформлять пропуск, и он отстал от своих дорожных спутников.
"Садко" стоял у причала судоремонтного завода. Каждый декабрь охорашивали его здесь после дальних переходов: красили, перебирали механизмы, обновляли мебель в салонах. В сухом доке днище лайнера очищали от безбилетных пассажиров: моллюсков, балянусов, водорослей. Они прилепились к пароходу еще в теплых южных морях.
В заводской сутолоке Шевцов долго искал свой теплоход, пока не понял, что крутая черная стена с круглыми прорезями над его головой и есть борт "Садко". Прочерченный швами сварки, он отвесно поднимался высоко вверх и уходил по сторонам на бесконечное, как показалось доктору, расстояние. Виктор знал, что океанские лайнеры не из маленьких, но такая громадина ему и не снилась. Он запрокинул голову: на высоту девятиэтажного дома поднимались белоснежные палубы, прорезанные широкими стеклами иллюминаторов.
В борту теплохода, как в крепости, были открыты ворота, через, которые проехал бы автомобиль. Ворота эти, как Шевцов потом узнал, назывались лацпортом. Сейчас к ним был приставлен узкий трап с перилами. По этому трапу, пружинящему под ногами, доктор взошел на борт. Глубоко внизу блеснула полоска маслянистой воды.
Шевцов стоял в просторном вестибюле. Справа и слева от него открывались длинные, как проспекты, коридоры с блестящими ручками каютных дверей. Вверх и вниз уходили широкие лестницы – трапы. Вокруг сновали люди в ватниках и комбинезонах, тащили какие-то трубы, раковины умывальников, брезентовые шланги, огнетушители… Матрос в синей робе с невозмутимым лицом катил куда-то детскую коляску.
На палубе были расстелены затоптанные дорожки – для людей, которым некогда вытирать ноги. По краям дорожек дыбился ворс дорогих ковров. На переборке рядом с трапом висел оранжевый спасательный круг.
Виктор поставил на палубу чемодан и задумался – как же сориентироваться в этом незнакомом ему плавучем отеле? Где нос, где корма, где всякие баки-полубаки?
"Им тут не до меня, – подумал он. – Кому здесь нужен врач?"
Строгий девичий голос холодно произнес за его спиной:
– Простите, вы доктор?
– Да-а, – удивленно ответил он и быстро обернулся.
Перед ним стояла высокая девушка в морской форме с заметной родинкой на левой щеке. На узких плечах золотились погоны. В вырезе синей тужурки восклицательным знаком чернел галстук.
Шевцов был готов к любым сюрпризам на пассажирском лайнере. Но женщина-офицер на борту судна?… Эта строгая, черная с синим морская форма и родинка на щеке?
Доктору, конечно, далеко было до настоящих моряков – бывалых мореходов, знающих тропики Рака и Козерога, как он – Парголово и Озерки. Он готов был учиться, тянуться за ними… Но не за этой же мореплавательницей в юбке, бессовестно присвоившей мужскую профессию!
Шевцов обвел незнакомку обескураженным взглядом. Черное и синее – форма, снова заметил он. И, как по заказу, черные с блеском, длинные волосы и синие глаза… Глаза показались огромными, пугающей, без дна глубины.
Сердце у Виктора замерло. Он даже оглянулся на спасательный круг.
Несмотря на строгость и вежливый холодок, девушка – Шевцов с огорчением признал это – была как-то особенно, по-морскому красива. Под ее взглядом Виктор почувствовал, что он сухопутный врач и салага на флоте, что у него растерянный вид и что вообще неизвестно, будет ли от него толк.
Она протянула руку к переборке и, блеснув фиолетовым ногтем, нажала черную кнопку. Загорелся свет, и плавно раскрылись двери лифта.
– Вам на Сан-дек! Каюта С-13, – сказала она, взглянув на доктора с чемоданом в руке, и улыбнулась неизвестно чему.
"Вот еще мне Мона Лиза!" – подумал Шевцов, краснея.
Лифт рванулся вверх и легко понес его сквозь палубы. Он еле успевал читать названия на светящемся табло: "Мэйн-дек, Салун-дек, Боут-дек, Сан-дек, стоп – моя!" А выше числились еще другие деки – палубы.
"Сан-Дек – солнечная палуба", – с удовольствием перевел Виктор. А вот и каюта С-13 – чертова дюжина!…
По двери каюты серебристыми накладными буквами бежала надпись: "Главный судов и врач". Шевцов постучал и осторожно открыл дверь. "Странно все-таки, что я буду жить в одной каюте с Главным судов – каким-то большим начальником", – подумал он. Светлая каюта со всеми, как пишут, удобствами и телефоном доктору понравилась. За круглыми иллюминаторами лучилось зимнее, солнце. "К тому же и окна на солнечную сторону!"- наивно обрадовался он.
Виктор сел на стул – отдышаться и прийти в себя. Он вступил в мир, где все казалось ему необыкновенным. Теплоход был небывалой величины, а первая же встретившаяся девушка – невиданной красы. Теперь новая загадка – этот "главный судов"…
В небольшой спальне, отгороженной переборкой, кроме койки с высоким бортиком был еще и диван. "Все ясно, – решил Шевцов, – Главный судов будет спать на койке, а я на диване".
Виктор действительно проспал первую ночь, съежившись на коротком диване, в тревожном ожидании неведомого начальника. А утром пришел плотник в светло-серой робе и приклеил недостающую букву "о" и хвостик над "и", получилось: "Главный судовой врач".
Шевцов хлопнул себя по лбу и рассмеялся: так это он и есть – "главный судов"!
Сан-дек – солнечная палуба. Здесь, рядом с мозгом теплохода – мостиком, живут офицеры. По правому борту – помощники капитана – штурманы, по левому – механики. Коридор правого борта начинается со скромной каюты младшего офицера – четвертого помощника и заканчивается далеко впереди роскошными апартаментами капитана. Между этими двумя каютами – целая жизнь морского офицера. Это служебная лестница. Всходят по ней медленно, переселяясь из каюты в каюту. Из каюты четвертого штурмана – в каюту третьего, из каюты третьего – в каюту второго и так далее – до заветной двери капитана…
Левый борт возглавляет каюта главного механика – "деда", как его зовут на флоте. Впереди оба коридора упираются в просторную кают-компанию.
Шевцов походил по отсекам, читая лаконичные надписи на дверях. Оказалось, что на теплоходе есть главный помощник капитана, первый помощник и старший помощник. Такое обилие синонимов удивило его. "Кто же на судне, после капитана, самый старший, самый первый и самый главный?"- задумался он.
Из двери с надписью "Главный помощник" вышел в коридор и едва не столкнулся с Шевцовым невысокий полный офицер с нахмуренным лицом.
– Вам кого? – запрокидывая голову, сердито спросил он. По его манере тянуться вверх, по высоким каблукам Шевцов решил, что офицер, наверное, сердит на всех, кто выше него ростом.
– Я в рейс, – ответил Виктор.
– Где роль? Где выписка? Почему не докладываете? – засыпал его вопросами главный.
– Я доктор… – пожал плечами Шевцов, словно произнося звание, заменяющее все роли, выписки и доклады.
– Доктор?… Ах, доктор… – Круглое лицо разгладилось на минуту и снова нахмурилось. Главпом шагнул назад в каюту и, нагнувшись над полированным столом, взял в руку телефонную трубку. На золотых нашивках погона блеснуло солнце. После нескольких коротких фраз он выпрямился и по-военному ответил:
– Есть! Сейчас провожу.
Они прошли вперед по коридору – главный помощник впереди, доктор сзади – и остановились перед дверью с короткой надписью "Капитан". Главный помощник поправил галстук, пригладил волосы и, выдержав паузу, деликатно постучал.
Капитан в толстом шерстяном свитере неудобно сидел за массивным столом, заваленным бумагами и чертежами. На нем не было ни формы, ни погон, но по обветренному лицу с резкими морщинами на лбу и возле рта Шевцов понял – это капитан. Вытянутая правая нога капитана покоилась на сиденье мягкого стула. Ботинок на ней был не меньше 45-го размера. Из-под вздернувшейся штанины выглядывала марлевая повязка.
Напротив капитана, по-медвежьи ссутулив широкую спину, мрачно давил локтями стол главный механик – "дед"- с четырьмя золотыми шевронами на рукавах. Рядом с ним – в неудобных позах трое в штатской одежде, с касками на головах – с судоремонтного завода.
– Разрешите представить – главный судовой врач, – отрекомендовал Шевцова главпом.
Приход главного помощника и доктора на полуслове прервал неприятный разговор о ремонте двигателя, и лица у всех были красные и сердитые. Капитан повернулся вполоборота к двери. Выпуклые серые глаза уставились на Шевцова. Капитан хмуро оглядел его и неожиданно спросил: