В дверях кают-компании остановилась Оля Конькова – шла с подносом с мостика. Прислушалась к разговору, а потом вдруг сказала:
– А еще там на дне есть песок, такой, как на пляжах на берегу моря. Он от прибоя образуется.
Рефмеханик с куском белого хлеба в руке удивленно повернулся к ней:
– Вот это да! Ну, Круглов – понятно, но вот откуда Оля такие вещи знает?
Штурманы переглянулись – для них тут секрета не было.
Тяжелый удар встряхнул судно. Нос теплохода зарылся в воду. Белый как снег вал, разрубленный форштевнем, взлетел высоко вверх и водопадом обрушился на бак, заливая палубу. Все замолчали и посмотрели вперед, где за мокрыми стеклами, напоминая о себе, ревела Атлантика.
Теплоход идет на зюйд-вест. По ночам над головой медленно поворачивается небо и новые созвездия появляются на нем. С каждым днем становится все теплее.
Тропики. Синий-синий океан цветет ослепительно белой пеной. Ровный пассат движет облака и волны на запад. Океан – пустыня. Ни дыма, ни птицы в небе. Только бегут волны вдоль бортов да молоком залит след за кормой – фосфоресцирует потревоженная вода. Из-под самого форштевня стаями взлетают летучие рыбы. Как большие стрекозы, они несутся над волнами, мерцая голубыми прозрачными крыльями, и с плеском возвращаются в океан.
Серой пеленой проносится шквал, и снова загорается солнце. В брызгах волн вспыхивают радуги, и одна огромная разноцветная дуга, как знамение, встает в небе. И снова – синие холмы океана да ровный гул двигателей.
Пролетели и канули в прошлое первые недели рейса, когда Виктора Шевцова вечерами мучило одиночество. Встречи с друзьями, занятия спортом, языком, интересные книги почти не оставляли свободного времени.
Удобно устроившись на диване, Шевцов читал повесть о тайнах Бермудского треугольника на английском языке. Изредка, проверяя себя, заглядывал в толстенный англо-русский словарь.
В дверь каюты энергично постучали. "Ну вот, – поморщился доктор, – вызов!" Он захлопнул книгу, по привычке запоминая номер страницы.
– Войдите!
В дверь, пригибая голову с лимонной шевелюрой, ввалился второй штурман Вадим Жуков.
– Добрый вечер, док! Не занят?
– Да вот о Бермудах почитать решил…
– Ну и как, мистика?
– Да как сказать? Не совсем. Хотя автор и старается страху нагнать. "Исчез бесследно". "Не вернулся на базу". "Обломков на месте предполагаемой трагедии не обнаружено"…
– Вот-вот! – подхватил Вадим. – "Никто из экипажа не спасся". "Черная дыра в океане". "Похищение из времени и пространства"… Враки это все!
Я сейчас в клуб нос сунул, – продолжал Жуков, – репетиция там идет. Комедию готовят на местном материале. Ванька Донцов привязал две подушки, спереди и сзади, простыней обернулся и Дим Димыча представляет: подушками трясет и верещит во все горло:
Я кукарача, я кукарача,
А это значит – таракан!
А Сашка Лесков в белом халате, трубку в зубы вставил – под Василия Федотыча, рупор к уху приложил и Дим Димычу пузо выслушивает!…
Шевцов осуждающе покачал головой.
– А культурник Петя Обезжиренный – и того хуже…
– Какой Петя?!
– Ну, затейник! Обезжиренный – кличка у него такая – он же тощий, долговязый. Так он… – Жуков затянул паузу, – под главврача работает! Бороду прилепил козлиную, очки нацепил. Бегает по палубе и вопит: "Где кукарача? Где кукарача?…"
Шевцов вскочил с дивана.
– Ну это уж слишком! – возмутился он.
Вадим захохотал:
– Ха-ха-ха! Ведь это надо придумать!
– Ничего смешного, – пробормотал доктор и спросил, чтобы переменить тему:
– А что это ты один сегодня, без Игоря?
Вадим помрачнел и махнул рукой:
– С Игорем все. Как друг он погиб… Встал на мертвый якорь.
– Оля? – догадался доктор.
Вадим только покачал головой.
– А ты сам-то как? – поинтересовался Виктор.
– Ты же знаешь мое кредо. Если уж падать – так с хорошего коня, если любить – так красавицу!
– Да мало ли у нас красивых? Далеко ходить не надо. Оля Конькова, Ниночка-портниха, Наташа-библиотекарь, Лида из ресторана, Аня Андреева – всех и не перечесть.
– Не-ет! -протянул Вадим. – Конькова отпадает. Игорь – он хоть и тихий, а отчаянный. При нем на Олю и посмотреть нельзя. А если, не дай бог, еще что – на месте уложит! Он такой… – убежденно сказал Жуков. – А другие… Красивые не любят рыжих. Да еще и конопатых… Я тут попробовал, попытал судьбу. На Мадейре одной нашей красавице цветы купил, огромный букет! Вручаю – культурно так. А она носик в букет уткнула, глаза потупила и говорит… Что бы ты думал? "Передайте ему спасибо!…" Ему!!! Понимаешь?
– Пока ничего не понимаю. Кто – "она"? Кому – "ему"? Или секрет?
– Да какой там секрет, когда такое фиаско! Ларису мне, идиоту, вздумалось охмурить! Ну, ничего, зато сразу излечился…
– И ты, Брут? – громко захохотал Шевцов. – Ну и ну…
– Вот именно, зачем ей рыжий-конопатый?
– Да дело, брат, не в этом. Лариса девица серьезная.
– Конечно… – смешно надулся Вадим. – У него и нашивок побольше и каюта пошире. Он, может, на трех языках ей в любви изъясняется… Вроде бы холостяк убежденный, а на крючок попался. Так ему и надо!
– Ты это про кого? – заволновался доктор.
– Да про пассажирского помощника! Про кого же еще?
– Ну-у, Вадик, – протянул Виктор, – ты это зря. Это в тебе оскорбленное самолюбие говорит. Евгений Васильевич умница и человек прекрасный.
– Да я разве против? Это так, к слову. Пусть хоть поженятся, я добрый.
Шевцов вспомнил, как вечером прогуливались по палубе Лариса Антонова и пассажирский помощник с обезьянкой Кристи на поводке, и задумался – как бы не напророчил Вадим. Да пусть! Ей все ж замуж надо. А он надежный.
– Поживем – увидим, – вздохнул доктор. – Пошли-ка в клуб. Надо же поглядеть, что они там надумали. Может, и верно смешно.
Вертится земля, плывет навстречу "Садко" океан. И вот уже на западе поднимаются из воды зеленые острова. Вест-Индия! Тринидад… Мартиника… Гренада… Старинной музыкой звучат их названия за столом в кают-компании.
Первый заход – на Тринидад. Кажется, кроме Шевцова, все уже не один раз побывали там.
– Тринидад? – переспрашивает Виктора рефмеханик Миша. – У-у, базар там потрясающий! Каких только фруктов нет – и почти что даром.
– А как насчет мучного, Миша? – язвит Вадим Жуков.
– Тринидад? Красота: пляжи, пальмы, прибой… – мечтательно вспоминает старпом и потягивается.
– За десять тысяч лет до новой эры во время геологической катастрофы Тринидад откололся от материка и стал островом. По времени это точно совпадает с гибелью Атлантиды, всемирным потопом и концом оледенения, – вступает в разговор Игорь Круглов.
– | При чем тут всемирный потоп и оледенение? – усмехается скептик Миша. – Ты еще Библию прилепи.
– Плохо ты, Миша, историю знаешь. Когда погибла Атлантида, гигантская волна-цунами обошла весь мир. Это и был всемирный потоп. А Гольфстрим повернул на север, там потеплело и растаяли ледники. Это уж по твоей части, холодильник!
– Далась тебе эта Атлантида!
– Каждому свое, реф. Но, кстати, там и кулинария была потрясающая, – улыбается Игорь.
Наконец шапкой зеленых гор из океана поднялся остров – трехглавая вершина.
– Что это? – спрашивает Шевцов.
Рядом с ним на крыле мостика главный помощник 'рассматривает остров в морской бинокль.
– Это – "Холм Троицы", или "Три сестры", – поясняет Грудинко. – Колумб открыл Тринидад в 1498 году. Это было его третье плаванье к Вест-Индам. Колумб пообещал, что первую же землю, которая будет открыта, он назовет в честь святой троицы. Когда показался неизвестный остров, то первое, что увидели моряки, были три вершины, похожие, как сестры. Поэтому остров и назвали – Тринидад.
– Ну, и что было дальше?
– А дальше Колумб основал здесь поселенье и построил церковь. Теперь это Порт-оф-Спейн – столица острова.
Грудинко протягивает бинокль Шевцову.