– Тону! Помо-гите-е! – Этот отчаянный женский крик был хуже всего.
– Замолчи! – задыхаясь, крикнул Шевцов. – Ты не тонешь! Плыви! – И самое удивительное, что она замолчала и поплыла.
Виктор оторвал от себя одну руку Филиппа, и тот стал держаться за пояс его плавок. Глаза шеф-повара стали более осмысленными.
– Филипп, поплыли, поплыли, – сквозь зубы бормотал Шевцов, – мы доплывем!
"Боже мой, какой он молодец! – думал Виктор. – Он не утопил меня. Быть на краю смерти и не поддаться панике, – твердил доктор про себя, а может быть, и вслух. – Главное – не растеряться, только не растеряться!"
Берег придвинулся к ним. У края волнореза отливное течение снова ударило в грудь. Шевцов почувствовал, что задыхается. "Нет – нам не доплыть! – обессиленно подумал он. – Что же делать? С берега нас не видели, да и чем они могут помочь? Мы утонем раньше, чем кто-нибудь доплывет до нас…"
Волны толкали их на острые глыбы волнореза. Доктор представил, как его бьет головой об эти камни… Филипп хрипло дышал рядом с ним.
Виктор видел, как ему было плохо. "Вдвоем не доплывем…" Неподалеку из последних сил барахталась Лида.
"Единственный выход, -понял Шевцов, – лезть на эти острые, как ножи, коралловые камни". Ему вдруг стало жалко себя. "Ну почему я? Чем я виноват? Ведь я мог бы выплыть…"
Он оглянулся. Бородатая волна захлестнула их, с ревом разбилась о коралловую стену. Вслед за ней шли волны помельче.
Виктор подтолкнул Лиду к волнорезу.
– На камни! Вылезаем на камни! – хрипло закричал он.
Доктор схватился за острые отростки кораллов и полез вверх, спиной ощущая, как подходит волна. Потом обернулся и вытянул из воды Лиду. Что-то острое вонзилось ему в ногу. Филипп из последних сил держался за обломок коралла. Подошла волна и бросила его плечом на камни, в кровь обдирая руку. Волна была небольшая…
Наконец они поднялись наверх. Шеф-повар упал на волнорез, разбросав руки и ноги. Кровь бежала у него по плечу. У Шевцова нога тоже была в крови. Следующая волна окатила их и смыла кровь.
– Филипп Петрович, миленький, это все из-за меня, – заплакала Лида. – Меня течением понесло, а он поплыл за мной… мне помочь, – всхлипывала она. Шевцов разжал зубы и с трудом выговорил:
– Да не реви ты, Лида! Спаслись же…
Филипп Петрович приподнялся и сел. Его била дрожь, язык не ворочался во рту.
Виктор посмотрел на свою ногу и увидел, что у него кроме ссадины на бедре вся пятка утыкана черными иглами.
– Филипп, – толкнул он шеф-повара в плечо, – посмотри!
Шеф повернул голову, разжал зубы и, заикаясь, с трудом выговорил:
– Н-н-а еж-ж-а наступил…
Доктор почувствовал, что ему неудержимо хочется смеяться.
– Понимаешь, на ежа наступил! – еле выговорил он, давясь от смеха. – Помнишь, как Мишка-рефмехапик?…
– Ну да, на ежа, – заулыбался вдруг Филипп, – и не почувствовал! Ха-ха-ха! На ежа! – закатился он смехом.
– Представляешь… как я на него!
– А он, а он-то!
Главврач и шеф-повар катались по волнорезу и вытирали слезы в приступах неудержимого хохота.
– На ежа, а?… – спрашивал то один, то другой, и оба снова покатывались со смеху. Лида, вытаращив глаза, смотрела на них и не знала, плакать ей или смеяться.
Когда приступ смеха прошел, Шевцов сказал серьезно:
– Да-а, хорошо, что хорошо кончается. А ведь могли бы и… – Он помолчал. – Ну, что говорить. Но теперь – молчок. Никому ни слова! Слышишь, Лида?
– Слышу… – всхлипнула она.
Филипп молчал, опустив глаза.
– Капитан узнает, – продолжал доктор, – вообще все купания экипажу запретит. А на будущее наука – в незнакомых местах в воду не лезть.
– Пусть теперь чёрт здесь купается! А с меня хватит! – зарекся шеф-повар.
– И я больше к воде во веки вечные не подойду! – поклялась Лида. На ее пухлые щеки вернулся румянец.
– Да-а, – покачал головой еще не совсем пришедший в себя Филипп Петрович.
Доктор, согнув ногу, осторожно вытаскивал из пятки длинные черные иглы.
Охая и прихрамывая, они добрались по волнорезу до берега. По пояс в воде стояла Лариса, испуганно глядя на них. Шевцов виновато опустил голову. Вид у них был не геройский…
– Что это вы еле бредете? – удивленно окружили их ребята на пляже.
– Да понимаете, – бодрым голосом объяснила Лида, – доктор на ежа наступил!
– На ежа! Вот это да! – захохотал Вадим. – Везет же людям! – И закричал во все горло: – Миша, иди доктора лечить! У него тоже иглы от ежа – только в другом месте!…
Прощальный гудок. "До свиданья, Карибы!" "Садко" берет курс на восток. Впереди океан и десяток чужих портов.
Главврач смотрит на карту. За голубой простынью океана – зеленый башмак Африки. Над ним – угловатое, в разноцветных заплатах рубище Европы. А еще. выше, в светлых северных водах, голубая лужица Финского залива и тонкая нитка Невы.
"Эх! Перенестись бы сейчас туда! – мечтает Шевцов. – Хлопаешь дверью парадного. Звонишь. Дверь открывает Настя. В глазах ее изумление, радость и, наверное, слезы. Из-за спины жены выглядывает подросшая дочка… Входишь в свою квартиру – какой есть: с обгоревшим носом, с иглами морского ежа в пятке, с игрушечной обезьянкой и – как вещественное доказательство – с перламутровой раковиной на дне чемодана…"
За синими клетками параллелей и меридианов – крошечная точка: порт Дакар. Это Сенегал, черная Африка, – джунгли, малярия, желтая лихорадка. В прошлом году была холера. Медслужба "Садко" готовится к встрече с экзотикой. Вера и Тоня сделали всем прививки от лихорадки, холеры. В кают-компании и столовой висят грозные плакаты: "Ты принял таблетки против малярии?"
Дакар встретил прохладой – "всего" +17° по Цельсию. Прямо на причале длинными рядами расстелены разноцветные покрывала, пестрые ковры. На них вырезанные из дерева статуэтки. Рядом с этими экзотическими товарами стояли меланхоличные продавцы в длинных, до пят халатах и… русских шапках-ушанках! У многих, как в лютый мороз, уши опущены и завязаны под подбородком.
Шевцов вышел на причал, подошел к одному продавцу. Из-под черной ушанки выглядывали такие же черные щеки и нос. Розоватые белки глаз все время двигались. Пепельные губы улыбались:
– Велкам,сэр!
– Неужели холодно? – по-русски спросил Виктор, скептически глядя на шапку.
– О, конечно, очень холодно! Зима! – неожиданно на ломаном русском языке ответил продавец. – Я учился Москва! – с гордостью заявил он. – Москва – хорошо! Мороз – тоже хорошо!
– Откуда такая шапка?
– О, сувенир! Русский рыбак давал. Он шапка – я маска. Хорошо!
– Это черное дерево? – спросил доктор, показывая на разложенные у его ног фигурки.
Продавец оглянулся, потом весело заблестел зубами.
– Э, нет. Это черное дерево для капиталистов. Делаем так: простое дерево мажем черным гуталином – будет черное дерево, мажем красным гуталином – будет красное дерево. Слоновая кость делаем из корова.
Виктор засмеялся.
– О нет! – обиделся африканец. – Ты можешь купить черное дерево настоящий. Поедешь в деревня. Там мастерская моего дяди.
– Ладно, спасибо!
Главврач прошелся вдоль рядов разложенных на коврах товаров. Пассажиры уже были тут как тут: везде шла оживленная торговля на доллары, фунты, марки.
Шевцов вместе с четвертым помощником Кругловым и боцманом Лебедевым все же добрались до дядиной мастерской.
На краю африканской деревни возвышалась на сваях хижина, крытая пальмовыми листьями. Выглядела она, как сказочная избушка на курьих ножках. Внутри в полумраке стояли черные статуэтки: женщины с корзинами на головах, чернокожие охотники, диковинные звери и птицы. На стенах висели ритуальные маски.
Все маски повторяли один и тот же мотив. Это были бородатые боги с узкими вытянутыми лицами и орлиными носами. Глаза полузакрыты. Рты прорезаны надменными улыбками. Над высокими лбами – трезубцы, изображения животных с рогами и уборы, похожие на древние короны. Длинные окладистые бороды окаймляли маску от уха до уха. Все маски грозные, величавые. Ни одной африканской черты на их лицах. Доктор вспомнил – похожие маски он видел на Антильских островах.