– Чем больше времени ты проводишь с Высшим Духом, тем больше доступа к твоему сознанию он имеет.
Высший Дух? Ладно, чёрт с этим, не об этом сейчас надо думать. То есть, вот я сейчас тут сижу, а он у меня в голове шарится и мои воспоминания перебирает? Он охуел?
– Мог бы что-нибудь сделать, – сузив глаза, сказал он.
Упрекает меня сейчас, что ли, блять?
– Это не имело бы смысла.
– Оправдываешься перед самим собой? – произдевался тот.
– Ни перед кем я не оправдываюсь, так оно и было, блять, – я уже не смог сдерживать гнев. – Если у тебя доступ к моему сознанию, то почему ты этого не видишь?
Как же я, блять, ненавидел, когда меня в чем-то обвиняли. Хотя на эту тему со мной заговаривают впервые, но всё равно неприятно. Уже любое замечание принимаю в штыки. Пора бы уже таблетки принимать. Хотя вот он сейчас и правда меня упрекает, или подстёгивает точно. Мразина.
Редхильдс притих.
– Ты слишком мало времени со мной, чтобы я мог видеть всё.
Так хули выёбываешься, ублюдок тупой? Слился ещё так прикольно.
– Побудь тут ещё немного. Так мало интересных людей.
Заебал. Так и будет лезть мне в голову, припоминать мне стрёмные ситуации, и подъёбывать меня потом? Не видя полной картины при этом. Долбоёб, блять.
Я всё ещё злился, но отказывать ему было глупым. Да и невозможным, как бы, но не важно.
– Так это правда, что если люди прыгают с большой высоты, то они умирают? – как ни в чём ни бывало, поинтересовался он через пару секунд.
Не ответить было сложно. Я уже заебался всё всем объяснять, и вот ещё один ничего не знающий и не понимающий даун появился. Охуеть, блин.
– Да. Их просто расплющивает. Ну, или ломает им кости.
– Не знаю, что такое кости, – глядя на меня, фыркнул Редхильдс, – но мне нравится.
Я хмуро смотрел на него. Успокоиться у меня не получалось, хотя это и не удивительно. Нашёл, блять, что припомнить. Хотя он же меня задрочить решил? Если подумать, то это единственное, что он мог использовать. Сука.
– Как-то я сделал так, чтобы одна девушка выпала из окна, – вдруг начал рассказывать он. – Больше я её никогда не видел, и, наверное, вот, что с ней случилось.
Я продолжал сидеть, скрестив руки на груди. Когда он сказал это, у меня все мысли из головы тут же улетучились.
– Кто же знал? – пожал плечами он. – Я просто хотел посмотреть, что случится. Но забыл, что не могу видеть того, что вне меня.
Забыл..? Как такое можно забыть? Всё равно, что забыть, что у тебя есть рука или цвет твоих волос. Долбоебизм, блять.
– А она мне нравилась. У неё были красивые волосы, – задумчиво уставившись в сторону, сказал он.
Нет, он серьёзно сейчас? Он совсем тупой, или что вообще?
– Как думаешь, она страдала? – он повернул голову ко мне.
И с чего его это волнует? Хотя она же ему нравилась. Из-за своих волос, ага.
– А откуда она упала?
Он указал на самый верх одной из башен, что на время меня в шок ввергло. Он серьёзно сделал это? Решил посмотреть? И забыл, что не может, да?
– Скорее, она умерла ещё в полёте.
С такой высоты-то конечно. Хотя хрен знает, она же была люцифернианкой, а у них же сердце, наверное, по-другому устроено. Может, у них вообще такой вещи как сердечные приступы нет? Кто бы знал.
– Оу, – Редхильдс поджал губы и опустил голову. Стыдится?
– Если хочешь, чтобы кто-то умер мучительной смертью, скидывай с высоты поменьше.
Потом я понял, что зря его информирую. Сейчас решит на мне проверить, и всё.
Он какое-то время отрешённо смотрел на пол, а когда очнулся, повернулся ко мне.
– А почему тот синеглазый парень не умер?
Опять о нём? Да сколько можно-то уже? Хотя сейчас он не наезжает, а просто интересуется.
– Ему повезло.
– А куда он тогда пропал?
Вот до всего же докопался, ублюдок.
– Диагностика психических заболеваний и всего такого.
– Что такое диагностика? – не понял тот.
А “психических” и “заболеваний” его не смущает?
– Когда ты шляешься по врачам и они пытаются доказать тебе, что ты больной и надо лечиться.
– Зачем?
Да твою мать.
– Нормальные люди с балконов не прыгают.
Вот новость, правда?
– Пх, – фыркнул Редхильдс недовольно. – Вы, люди, такие странные. В твоем мире ещё хуже, чем здесь. Что это там такое белое повсюду?
Он так говорит, как будто он у нас круглый год лежит.
– Снег.
– Сне-е-ег, – задумчиво протянул он, уставившись в потолок. – Слышал от кого-то о подобном. А дома у вас почему такие странные? С виду большие, а разделены на такие маленькие комнатки. Вам уютно там?
Комнатки, значит? В его понимании, это комнатки? Что-то я не замечал, чтобы здесь комнаты чем-то отличались от тех, которые были в квартирах в нашем мире, так что ему не нравится-то? Он серьёзно думал, что целая восьми– или даже семнадцати-этажка на одного человека будет рассчитана? Он умный? Хотя с его-то размерами, почему бы и нет.
– Хотя то, что я вижу ранее, ничего так. Почему вы оставили тот дом? Как его звали?
Сука. Кажется, и правда – чем больше я тут, тем больше он видит. Он все мои воспоминания прочёсывать будет сейчас?
– Мы не даём имена домам.
Редхильдс с ужасом на меня уставился. Кажется, на новость о том, что у нас нет живых домов, он реагировал поспокойней.
– Только иногда.
А адрес может считаться именем? Хотя его, наверное, оскорбит то, что они не индивидуальные, а зависят от улицы и порядкового номера.
– Потому что в нём было неудобно жить.
– А по-моему, там весьма не плохо.
– Ну, да, но неудобно.
– Променять такое на, – он замолчал, опустив голову вниз. Сравнивает наш дом с квартирой, в которой мы сейчас живём, и не понимает, что с нами не так, видимо.
– А то маленькое и пушистое существо, что это такое? – заметно возбудившись, спросил Редхильдс.
Он о Бисквите, похоже.
– Это кот
– Он такой мягкий, – проговорил он с таким детским восхищением.
Ага, и держали бы тут у них кошек, он бы их тоже с крыш скидывал? Живодёр, блять, бессердечный. Хотя.. Он же Дух, блять, откуда у него сердце.
– Ты и мои физические ощущения получаешь?
А то чёт я не замечал, как он дёргается в отвращении. В смысле, рано или поздно он же получит мои воспоминания о сексе? Или это уже произошло?
– Твою память.
Он уже до самого детства добрался, что ли, когда у нас первый кот появился? Потому что помню, как думал о чём-то подобном, когда матери котенка принесли. Ну и ладно тогда, господи. А как, всё-таки, оказывается, стрёмно, когда кто-то получает возможность узнать, что за херня у тебя в голове творится. Мда уж. Хорошо, что мы с ним больше никогда не встретимся и мне не нужно тут жить. Хотя не похоже, что его часто кто-то навещает. Если он ко всем так в головы залезает, то сколько всего он может знать о своих гостях? Надеюсь, о них он не рассказывает. Хотя мне-то что? Я же скоро съебусь из этого мира, и всё будет нормально. Надеюсь на то, по крайней мере. А то Редхильдс ведь может всё подстроить для идеального убийства, если захочет. Ему это вообще ничего не будет стоить. Он и сам может от человека избавиться, а Эльнедил ему и так уже не нравится, судя по всему. Нравится ли ему Сенат – это уже другой вопрос. И к кому он склонится в итоге? Сложно. А, может, он просто на выбор будет действовать? Типа – вот сейчас им помогу, а сейчас им. А сейчас опять им. А сейчас пусть сами всё делают, а я посмотрю.
Ладно, не о том я думаю. Да и что вообще за бред. Не соберутся же они и правда его убивать? С другой стороны, зачем тогда Редхильдс сейчас говорил про “присматривать получше”? Хотя вдруг он соврал, чтобы в заблуждение ввести? Господи, зачем всё так сложно?
Редхильдс почему-то занервничал: выпрямился, склонив голову, как будто прислушиваясь к тому, что происходит на верхнем этаже, нахмурился. Что-то ему не нравится? Что там опять? Кто-то ебётся?
– Думаю, тебе уже пора, – сказал он, продолжая смотреть наверх. – Тебя, кажется, ищут.