Максим улыбнулся, но ничего не ответил женщине.
Люди молча, вереницей, побрели по дороге.
Глава 13. Досчитать до нуля
Врач сосредоточенно изучал результаты анализов, разложенные перед ним на столе. Мальчик сидел напротив доктора, а его мать рядом на кушетке. Ее руки нервно теребили потертые ручки маленькой сумочки. Она не сводила взгляд с каменного лица доктора, пытаясь прочитать на нем хоть что то, что могло бы ее успокоить.
— Как ты себя чувствуешь сейчас? — спросил наконец врач, сложив бумаги в стопку и взглянув на маленького пациента.
— Нормально, — ответил Леша и пожал плечами. Он не обманывал, сейчас действительно все было в порядке.
— Ничего не болит? Не беспокоит?
— Нет.
— Ладно, пусть мальчик пока подождет в коридоре. Я кое-что допишу в медкарте, отдам и можете быть свободны.
— Леша, иди подожди меня в коридоре.
Мальчик посмотрел на маму, она была очень встревожена, но старалась не подавать вида. Леша молча вышел и сел на кушетку, стоящую возле кабинета. Он терпеть уже не мог эти поликлиники, эти бесконечные очереди. И этот запах. Уже от одного воспоминания этого запаха поликлиники становилось не по себе. Неприятное такое ощущение, будто внутри все закручивается огромным винтом. Нет, это не боль, боль она другая. Это ощущение неприятного, тревожного ожидания. Вот и сейчас, вместо того чтобы уйти отсюда, выйти на улицу, вдохнуть свежего воздуха, ему снова приходилось сидеть тут и ждать.
Он достал телефон, провел пальцем по экрану блокировки и запустил игру. Нельзя терять драгоценное время, скоро у их шефа будет день рождения, а подарок еще в процессе глубокой модернизации. Игра загрузилась и мальчишка с головою ушел в ее увлекательный мир.
Багира: — Привет, Леша!
Зевс: — Привет!
Багира: — А что вы там мастерите с Дедом? Я как тебя не увижу ты вечно с какими-то железками бегаешь…
Не замечая времени, и мелькающих перед ним посетителей поликлиники и медсестер, мальчик увлеченно играл в телефон. Наконец вышла мама, глаза ее были красными, а руке она сжимала салфетку которой только что подтирала потекшую тушь.
— Пойдем, сынок, — сказала она тихим голосом и отвернулась что бы он не видел ее заплаканных глаз.
Но он все понимал. Она очень сильно за него волнуется, с ним что-то не так. Он чем-то болеет, хотя сам и не замечает этого особо.
Боль с того дня стала приходить все чаще. Особо жутко было когда она являлась перед сном, принося с собою жар. Жутко было от света, резавшего глаза среди ночи. Жутко было от холодных ладоней врачей, приезжавших на вызов. Пока однажды они с мамой не сели в такси и не приехали к пятиэтажному кирпичному зданию с большими и широкими окнами. Тут было спокойнее. Может от того что не видно было слез мамы. Она приезжала к нему каждый вечер. Но к счастью того времени что они были вместе в приемном покое не хватало для слез. Мучительной была лишь тоска расставания.
Детская больница была расположена в самом центре города. Из ее окон были видны высокие жилые многоэтажки. Как же тоскливо было смотреть на свет их окон по вечерам. После встречи с мамой. Так сильно хотелось домой в эти моменты.
Однажды вечером в палату вошел доктор и сказал что на завтра ему назначена операция, но боятся нечего, больно вообще не будет. А он и не боялся, боль вернулась и как раз сейчас выворачивала все тело наизнанку. Но он держался, привык. А сейчас даже играть в телефон не хотелось, сил не было. Дед так и не появился. Рут уже третий день в игру не заходит. В палату вошла медсестра и не включая свет поменяла бутылочку в системе и сделала укол. Стало полегче и он заснул.
Утром он даже смог сам встать и пройтись по коридору до окна из которого были видны дома, дорога и проезжающие машины. Как же сильно он тосковал по дому, по маме.
В операционной его руки пристегнули специальными фиксаторами к столу, Женщина анестезиолог глядя ему в глаза сказала:
— Ничего не бойся! Все будет хорошо! Больно не будет ни капельки, верь мне! Ты сейчас просто уснешь. А когда все закончится, ты проснешься в своей палате и твоя мама будет рядом с тобой! А сейчас начинай вслух считать от десяти до нуля. И ввела лекарство в руку.
Десять…
Девять…
Восемь…
Семь…
Шесть…
Он вдруг забыл что нужно делать, все забыл. Какие-то голоса вдалеке. О чем они говорят? Обо мне? Не слышно. Что-то яркое промелькнуло перед глазами и снова все стало спокойно. И боли не было, она отпустила. Голоса еще дальше. Спорят о чем-то? Теперь совсем не различить. Светлая матовая непрозрачная пелена перед глазами потемнела и стало как-то совсем пусто. Сон. Нет, это не сон. Темноту и тишину прервал механический женский голос: