«О, аллах, который вряд ли есть! Как же должна выглядеть девушка, рожденная от союза ярлыги и коряги? Неужели Айдамир так ослеп, что принял жабу за гурию?..» — думал Кичи-Калайчи под выкрики сундучника.
— …А как вам нравится песня Ширвани Чалая? Или этот напев Батырая? А разве плоха песня из фильма «Генералы песчаных карьеров»? Не угодно? Закажите свою, самую любимую песню, и тогда никто вас не обворует: как только услышите родные нотки, проснетесь в любой час и — хвать за руку, с поличным, чтоб не повадно было открывать крышку вашего сундука! Напойте, я схватываю со слуха мгновенно. Или хотите акушинского танца мелодию? Понимаю, понимаю, это весело, задорно…
«Вон, оказывается, для чего Мастер сочиняет музыкальные замки!» — грустно усмехнулся Кичи-Калайчи, с любопытством наблюдая, как хозяин набирает хоккейную скорость, чтобы разом показать все им созданное.
— Взгляните! В каемчатый орнамент я вплел мудрую надпись: «Не считай соседа вором — держи крышку под запором!» А вот еще заповедь: «Кто делил свое добро — не досталось ничего!» Нравится?
— Любопытно… — уклонился от прямого ответа Кичи-Калайчи.
Мастер перевалил голову с правого плеча па левое, прислушался, но за дверью и плотно затянутыми марлей окнами дома было тихо, как на кладбище.
— А вот этот сундучок, как вам? Строгие формы современного сейфа — и наш добрый кубачинский мархарай,[3] видите, в этот узор я вписал истину, верную во все времена: «У кого полон сейф — тот сам себе шейх!» Что, и этот не по душе? Странный у вас вкус, уважаемый! Хотя… подождите, сейчас вынесу именно то, что надо…
Пока сундучник нырял в черный лаз подвала, Кичи-Калайчи искоса оглядел два окна, не покажется ли та, ради которой он до рези в глазах и до гула в ушах насмотрелся и наслушался в Стране Сундуков, ни дна бы ей, ни покрышки!.. А Мастер — вот он, тут как тут, приволок и поставил перед разборчивым покупателем действительно лучший образец из всего им сработанного. Удивительный творец, сколько любви он вложил в каждое произведение. Стенки этого сундука напоминали пчелиные соты, и не пустые, а наполненные янтарным медом. Легкие серебристые грани не имели углов, а плавно, неизвестно откуда возникали и бог весть куда уходили, и когда открывалась крышка, звучала лакская народная песня «Слаще меда любовь».
— …Никогда бы не продал! Даже самому себе! — донесся голос создателя. — Но я заметил ваш тонкий вкус… Пожалуйста, для такого знатока только и уступлю! Пятьдесят рублей! Это же задаром! Даже стоимости материала не окупаю. Берете?
— Да не нужен мне никакой сундук! — очнулся наконец Кичи-Калайчи, отирая лоб.
У Мастера отпала изуродованная челюсь, руки плетьми повисли:
— А… а что же вам нужно?.. Вы кто? Монтер? Но у меня отдельный счетчик. И все уплачено уже за этот месяц… Знаю, видел, догадался: вы — фининспектор! Что ж, считайте, делите, множьте — мой труд весь перед вашими глазами. Помогите продать, и тогда я оплачу патент…
— Успокойтесь, Мастер. Никакой я не инспектор, такой же старик-пенсионер, а сейчас меня… попросили быть сватом.
— Слышу, вижу — ничего не понимаю. Скажите все сначала. Кто вы?
— Начну сразу с конца: пришел сватать своего племянника за вашу дочь.
Сундучник привалился к самому большому, как автобус, сундуку и стал отирать огромным платком рытвины своего лица.
— Эй, жена! Слышу-вижу — ты за дверью толчешься, как барсук в норе! Говорил я тебе: не выдам свою дочь за того прохвоста, который, подлец из наглецов, собирался похитить нашу Баканай? Я же говорил, в наш дом найдут дорогу серьезные, уважаемые сваты!.. Не скрипи дверью! Нечего подслушивать мужские разговоры!
Мастер в два прыжка очутился возле двери и так прихлопнул ее, что с потолка посыпалась голубоватая известка. Когда Мастер повернулся к гостю — это был уже совсем другой человек: плечи распрямились, голова вскинулась и даже промоина-шрам вызывал не жалость, а уважение. Как известка с потолка веранды, осыпалось с лица сундучника льстивое выражение полуулыбки-полуоскала. Губы сомкнулись, в глазах блеснуло чувство достоинства и понимание важности момента.
— Проходите, садитесь в тень, — радушно широким жестом пригласил хозяин гостя на веранду. — Если сразу бы сказали…
— Но вы так увлеклись сундуками…
— Верно, верно. Я люблю свое дело. Одному только не перестаю удивляться: как в нашей жизни люди могут пройти мимо сундука, не оцепив его достоинства? Вы же знаете: от поблажки — воры плодятся, молодые люди себе жизнь калечат. Ах, если б все уважали сундук!
Мастер благоговейно сложил свои работящие ладони, прижал их к впалой груди, готовый молиться им же созданной святыне из пяти прочных стенок, шестая — крышка на стальных петлях с замком-сигналом.
— …Если бы аллах, создав мир, забыл сотворить сундук, я в тот же час слег бы в могилу! Что может быть прекраснее сундука? Только сундук! Поставьте передо мной лучшего коня из Кабарды, а рядом — сундук. Слышу-вижу! Вы протянете руку к уздечке, а я обеими руками ухвачусь за крышку сундука! Есть-пить не просит, копытом не ударит, в пропасть не скинет! Сундук — друг человека! В нем — состояние дома и мера уважения к его хозяину. Покажите только сундук— и мне не надо знакомиться с его владельцем: сундук расскажет все о его внешности, привычках и даже сокровенных тайнах. Да, да, на самом дне сундука каждый человек прячет свои надежды, гордые замыслы, свою веру и свою честь!..
«В Музее прикладного искусства — тебе бы цены не было! Сам Батырай не пел так о любви, как ты разливаешься соловьем в честь этой деревянной тары!» — подумал Кичи-Калайчи.
А Мастер, как всякий артист, с ходу уловил смену настроения своего слушателя и, мгновенно спустившись с высот патетики, деловито-буднично спросил:
— А что, у вас есть молодой сын?
— Племянник у меня есть, — уточнил Кичи-Калайчи.
— Слышал, видел, понял! Вы бездетны, потому и хлопочете о родственниках?
Кичи-Калайчи аж зубами скрипнул, но рта не разжал: из сыновей, внуков и правнуков Бравого Лудильщика можно было бы набрать хорошую бригаду механизаторов или полторы смены станочников; на худой конец, заполнить лабораторию какого-нибудь НИИ…
Мастер, как ясновидящий, и тут предугадал взрыв негодования гостя.
— Слышу, вижу, понимаю! Это очень благородно с вашей стороны! Переженили сыновей — пора определять племянников! Как говорится, не смотри на дом, а загляни в сундук! — Хозяин хлопнул в ладоши и закружился в танце, не переставая говорить: — Эх, моя бы воля! Сколько я наделал бы сундуков! И каких! Ни с одним саркофагом и рядом бы не поставили — мумии фараонов краснели бы от стыда за свое жалкое помещение! Дали бы мне власть да материал по сходной цене, — я не то что добро всего света — и луну, и звезды с неба, все кометы и все хвосты от комет упрятал бы в сундук! Очистил бы все небо, ни одной пылинки в космосе не оставил бы!
— …А пока, может быть, мы оставим в покое нашу галактику и перейдем к делу? — рявкнул Кичи-Калайчи, потеряв терпение.
Мастер удивленно огляделся и присел рядом, обхватил руками костлявые колени.
— Надеюсь, свадьбу собираетесь справлять по всем правилам, в духе обычаев отцов наших? Они, кстати, понимали толк в сундуках… Не буду, не буду возвращаться к своей теме, сверну свой ковер рассуждений и спрячу в сундук ожиданий до более подходящего дня и часа. А сейчас — к делу! Обычаи наши знаете?
— Все будет, как положено у людей…
— Слышал-видел! Теперь ведь завели новую моду: комсомольско-молодежную свадьбу! Оркестр — заводской, загс — городской… А что остается родителям невесты? Звон в ушах и ломота в висках?! Но их же в сундук не положишь! Что в газетах пишут? Надо утверждать добрые старые обычаи! Вот и давайте утверждать их, начиная со свадьбы вашего уважаемого племянника и моей единственной дочери, Баканай! Показать, какие три сундука я изготовил для моей гурии? Над каждым замком можно сидеть тысячу и одну ночь — не знаешь секрета, все равно не откроешь! И крышку не сломаешь! Сжечь — можешь, а открыть — никогда! И на всех трех сундуках мудрое изречение: «Как ни ловка у вора рука — ей не открыть моего сундука!» Можете быть уверены: я дочь воспитал правильно, с детства приучал: копи, сберегай и в сундук запирай!..