Старик столяр и молодой токарь по достоинству оценили мой макет: мне даже не потребовалось проводить производственное совещание, каждый из них сразу же определил, что́ ему предстоит делать.
Я тоже уже без сомнений приступил к работе над основными блоками и цоколем, на котором должен был покоиться гидроорган.
Я даже представить не мог, что человека может охватить такое нетерпение. Но мы не могли позволить себе торопиться, действовать надо было по принципу: семь раз отмерь, один — отрежь. К тому же приходилось каждую деталь изготавливать очень тщательно, тут уже не схалтуришь. И работать мы должны были в тесном взаимодействии, тут каждому дудеть в свою дуду было нельзя. Мы были одновременно и мастерами, и подмастерьями друг у друга, нам теперь приходилось чуть ли не дышать синхронно. А проблем у нас хватало. К тому же старик столяр был слегка ленив и весьма бурно возмущался, если мы осмеливались его критиковать. Что касается паренька-токаря, то он, наоборот, был слишком самонадеян и болтлив. К тому же очень не любил, чтобы ему указывали. Все время напоминал, дескать, он не дурак и сам знает, как ему делать ту или иную деталь. Я же осторожничал, старался идти проторенным путем, доверял только апробированным материалам. Я знал, металл в самые неподходящие моменты ломается, дерево же чрезмерно гнется. По многу раз я прикидывал, примеривался и только после этого ставил на место деталь или узел. Так нам еще никогда не приходилось вкалывать. Здесь ничего нельзя было делать на авось, все приходилось принимать в расчет. Каждый из нас старался блеснуть, показать, на что он способен.
Добрых полтора месяца мучились мы над созданием отдельных небольших деталей и маленьких узлов, прежде чем я осмелился перейти к сборке. Тут к нам зачастил инженер Энекеш. На седьмой неделе наших мытарств с гидроорганом он привел пожилого господина, который за два дня настроил регистры будущего чудо-инструмента.
После этого наступили еще более горячие денечки. Теперь каждый блок и узел приходилось дрессировать, словно какого-то зверя. Мы постоянно держали серьезный экзамен по своей профессии перед самими собой — самой строгой и въедливой экзаменационной комиссией.
Андраш Энекеш все чаще довольно улыбался и удовлетворенно хмыкал у меня за спиной. Наконец на ближайший вторник он назначил первую пробу гидрооргана.
В воскресенье я пришел на завод, решив проверить нашу машину, как следует обследовать и отладить ее самым тщательным образом. Я, честно говоря, очень боялся за свой гидроорган, как-то он выдержит экзамен перед, чужими людьми, которые будут выносить приговор.
Понятное дело, это их работа — выносить приговоры. А этот гидроорган, который я могу поднять двумя руками, на самом деле собрать потруднее, чем двадцатитонный гидравлический пресс-гигант. Тут никаких сомнений быть не может: я участвовал в сборке десятков таких великанов.
В воскресенье в сборочном царили тишина и спокойствие. Было довольно прохладно. Но у меня не было времени мерзнуть или хныкать. Засучив рукава я взялся за гидроорган. Звуки, которые он поначалу издавал, больше походили на стоны и хрипы. А иной раз и вообще отказывался звучать. В механизме гидрооргана постоянно что-то заедало. Прибор был еще сырым, капризным, необкатанным. Я, конечно, знал: любую машину, станок, механизм надо доводить, детали должны притереться друг к другу, а это может быть достигнуто при постоянной и упорной работе. Но я старался изо всех сил и провозился до самого вечера, подтягивая, меняя прокладки, подгоняя, выпрямляя или, наоборот, изгибая. Словом, к позднему вечеру я все-таки добился своего: гидроорган стал действовать вполне сносно. Я сложил инструменты, уселся и стал любоваться своим детищем. Гидроорган уже не принадлежал мне, моим рукам, он начинал самостоятельное, независимое от меня существование.
Успех на его долю выпал огромный. Интересно, что гидроорганом гордились даже те, кто увидел его уже в готовом виде и только давал ему оценку. Его увезли в павильон, выставили на видном месте, все восхищались, начальство было довольно. После окончания ярмарки орган вернули на завод и, как это и предполагалось, установили на специальном постаменте под Доской почета у центрального входа в главный административный корпус. Теперь он стал предметом внимания почетных гостей, приезжавших на наше предприятие, для них исполнял различные мелодии.
Андраш Энекеш удостоился похвал высокого начальства и даже дружеского похлопывания по плечу, он получил приличную премию и вполне заслуженную славу талантливого и находчивого конструктора. Меня же мои друзья-коллеги порядком дружески помяли, а начальники подолгу трясли руку после успешного испытания гидрооргана.