Мою Орши не так волновало поведение госпожи Бачко, и она даже посмеивалась над тем, что меня это злит. «Старуха, наверное, влюблена в тебя», — издевалась надо мною Орши. Меня это так взорвало, что я наговорил ей кучу грубостей, не задумываясь над выражениями. Эх, если бы слышала это Бачко! Пришлось бы ей принимать успокоительное — это уже точно. И поделом бы ей — не подслушивай!
На четвертый год отношения между нами окончательно испортились. Тер к тому времени стал уже вполне самостоятельным малышом, бегал повсюду, шумный пострел, впитывавший как губка все, что творится вокруг него. Как-то воскресным утром наша хозяйка неожиданно растаяла и пришла к нам с предложением в случае чего оставлять дома одного этого милого крошку. Дескать, если есть у вас какие дела или захотите пойти куда развлечься, идите смело, а она последит пока за малышом. Орши обрадовалась, да и я не подумал ничего плохого. Однако вскоре выяснилось, что, пока мы отсутствовали, эта старая карга, прикрывавшаяся личиной доброй тети, занялась «воспитанием» Тера. То, что она взялась учить его молиться, это бы еще куда ни шло — вырастет, сбросит с себя эту шелуху. Однако она подло набивала голову мальчика рассказами о всяких привидениях, чертях и прочей галиматьей. А он, маленький губошлеп, конечно, всему этому верил. И стал бояться. Всюду ему мерещились привидения. Окончательно же я взорвался, когда выяснилось, что сатана, облик которого старательно обрисовывала мальчишке старуха, как две капли воды похож на меня. Орши дошла до этого по отдельным оброненным Тером словам. Сначала она только подозревала это, не была еще уверена. Подождем! До вечера я ждал — хотел, чтобы остыл мой гнев. За ужином я позвал Тера.
— Тер, иди сюда! Тер, ты видел уже черта?
— Видел.
— Когда видел?
— Он шел по улице.
— Пешком?
— Пешком.
— Тогда это был не черт.
— Настоящий черт.
— Черт либо разъезжает в экипаже, запряженном четверкой лошадей, либо, сынок, в позолоченной автомашине.
— Значит, у него сломалась машина.
— Ага. И какой же он из себя?
— Черный.
— Как негр?
— Волосы черные.
— А он волосатый?
— Очень! И все волосы черные.
— На самом деле?
— Тетя Рози сказала.
— Она сказала, какой он из себя?
— Да. Курит.
— Еще что?
— Зубы лошадиные! Как у лошади зубы! И усы!
— Дальше!
— Кого угодно швырнет на землю. Такие большие руки у него.
— И под ногтями грязные?
— Ага, грязные.
— Лицо в рубцах, со шрамами?
— Со шрамами. И драчун.
— И в кожаной куртке ходит?
— В кожаной куртке. В черной!
— И в джинсах?
— В джинсах.
— И ходит, ссутулившись, как обезьяна? Не правда ли, Орши?
— Как обезьяна.
— А на голове шлем? Защитная каска?
— Ага, большой шлем на голове.
— Ну и что еще сказала тетя Рози?
— Шлеп-шарк, шлеп-шарк, идет противный черт! Голова вот такая! Глазищи вот такие! Волосы лохматые! Ручищи грязные! И такой сильный, у-у!
— И сюда придет?
— Когда придет, надо спрятаться.
— Послушай меня, Тер! Мы не будем прятаться. Никогда и ни от кого! Понял?
— Понял.
— Не забывай, чей ты сын.
— Большой-большой сын папы.
— А мамы?
— А мамин — малышка.
С тех пор мы больше не подпускали старуху к нашему ребенку.
А через два дня после этого, разговора Орши купила на базаре два надувных шарика, желтый и красный.
— Тер, Тер! Давай сделаем черта.
И, взяв желтый шарик, Орши надула его и перевязала. Потом черной краской нарисовала на нем морду.
— Ну а теперь смотри, сынок, как нужно обращаться с чертом.
— Я сбегаю за колотушкой и хорошенько отколочу его.
— Не нужна колотушка. Достаточно булавки. Давай попробуем.
Обучение началось с того, что шарик торжественно назвали «чертиком тети Рози». Потом Орши дала Теру в руку булавку, а шарик толкнула в сторону Тера, сказав, что он на лету должен проколоть его булавкой. С четвертой попытки это удалось: раздался громкий хлопок, и шарик лопнул. Тер вздрогнул, опешил и долго рассматривал булавку в своей руке. Орши рассмеялась:
— Вот такой и черт! Именно такой! Стоит стукнуть его булавкой и, как видишь, — бум! И ничего от него не осталось. Только кусочек резинки.