И все же к вечеру от нашей утренней свежести не остается и следа. Нервы натянуты до предела, голова гудит от постоянного напряжения, при котором вкалываешь целый день. Невольно испытываешь желание проветрить башку, а заодно стряхнуть с себя монотонность заученных движений, немного расслабиться в компании с друзьями. Конечно, чаще всего не получается: все торопятся, бегут по делам и всякое такое.
Спроси меня, каким был прошедший день, любой из нас, почесав в затылке, ответит: день как день, таких в году больше трех сотен или около того. И все же — каков он? Обычный такой, знаете ли, серовато-бурый, бесцветный.
Действительно серовато-бурый. Такого же цвета и наш сборочный. Никто его специально не красил, просто впечатление такое создается. Все у нас здесь какое-то серое, может быть, еще бурое. Порой кажется, что и мы все, как железо, покрываемся ржавчиной. Разумеется, все это однообразие только кажущееся. На поверку выходит, что вблизи можно различить разные оттенки: серебристый, лиловый, голубой, черный, оранжевый. Не хватает только зеленого, хотя нет, есть и зеленый — наши защитные каски зеленого цвета. Канижаи нас заставил носить несколько месяцев назад. Их, видно, придумал какой-то чудаковатый малый, ратующий за охрану окружающей среды. Сидя в своей конторе, он решил: лучший цвет для касок зелено-голубой. Он, видимо, думал, что таким образом в серые монотонные будни невольно привнесет безмятежную красоту и свежесть полей, лесов и безоблачного неба. Но каски-то эти никто из нас не надевает. Разве когда надо сфотографироваться для пропуска или еще по какому поводу. Ну или когда начальство приходит осматривать подвластные ему владения. Тогда мы тут же зеленеем. Но это случается довольно редко.
И все же для меня эти цвета, эти запахи, эти звуки — родные, они составляют мою жизнь, мое бытие…
Кстати, Марци Сюч вовсе не потребовал от бати отчета за воображаемую премию. Он даже не заикнулся о ней на следующий день, не вспомнил и позднее. Видно, поразмыслил о предмете нашего спора в Шорокшаре и пришел к выводу: его это дело совершенно не касается. У нас тоже постепенно улеглось раздражение. Все равно рано или поздно выяснится, прольется свет и на эту историю. В ведомости, когда зарплату будут давать, все данные укажут, как-нибудь подсмотрим, что там у бати будет стоять. Один только Виола все никак не мог успокоиться.
На третий день внезапно пришлось заняться другой работенкой. Во второй половине дня Канижаи заказал кран, по его плану мы должны были поднять рабочие станины и мостки, установив их на двух прессах. Но едва мы, после обеденного перерыва, взялись за дело, как зазвонил телефон, попросили Канижаи. Начальство приказало нам бросить работу, помыться, переодеться и ровно в час дня быть в конференц-зале… Подобное случалось не в первый раз, именно нашу бригаду бросают на подобную мозговую гимнастику. Нам в очередной раз надо было спасать честь завода: принять участие в организованной для инженерно-технического персонала лекции, предусмотренной курсами повышения квалификации. У нас ведь треть инженеров, как всегда, в командировках, отменять лекцию не полагалось, а людей не хватало. Выступать же должна была какая-то большая шишка из «генерального штаба», просветив нас о состоянии дел в странах СЭВа. Наш завод не должен был ударить лицом в грязь, надо было изобразить повышенный интерес к этому самому мероприятию. Разумеется, цикл лекций не был рассчитан на нас. И проводиться они должны были не в рабочее время. Нам тоже необходимо повышать свой культурный уровень — так нам объяснили. А когда мы переоденемся, нас все равно никто от инженеров не отличит. Вскоре выяснилось, что не только мы одни удостоены этой высокой чести. Из механического прибежали девять парней, из столярной мастерской прибыл коллега Хорват с тремя товарищами, пришло человек двенадцать чертежников, а также множество машинисток — фей бумаги и копирки, — из разных контор. Итак, Канижаи сказал крановщикам, что на сегодня подъем отменяется, таков, мол, приказ. Нас же батя тотчас отправил в душевую.
— Батя! — обратил я на себя внимание бригадира. — Мы ведь эту лекцию о СЭВе в этом году раза три уже слышали!
— Ты должен только радоваться! — нимало не смутившись, ответил Канижаи, хлопнув меня по спине. — Повторение — мать учения. По крайней мере, ты досконально знаешь тему. Сможешь кое-что добавить, задать вопрос, не так ли? Не забывай, дружище, есть приказ, чтобы слушатели проявляли активность. Имей это в виду.