— Сомневаюсь, чтоб тебе было отпущено два дня, — отозвался Аникин. — Циклон не торопится, но и не стоит на месте, а до него и ста миль сейчас не будет.
— Чертова зыбь, — повторил Токарев. — Постараемся, конечно. Двое суток — немалый срок, но и полтысячи тонн, сам понимаешь…
Аникин иронически поглядел на него. Токарев был мужчина рослый, красивый, неторопливый, и лицом, и фигурой он напоминал молодого Шаляпина. Женщины заглядывались на Токарева, мужчины не перебивали, когда он начинал говорить, хотя неторопливость его речи многих раздражала. В большом океанском флоте его ценили. Спускаемые с верфей на воду огромные корабли были словно специально созданы для таких, как он, любителей новшеств. Невысокий, худенький, то часами молчаливый, то насмешливо-красноречивый, Аникин разительно не походил на Токарева — вероятно, оттого их тянуло друг к другу. Аникин разместил экспедицию на «Северной Славе» не потому, что здесь было больше удобств, их как раз было меньше, чем на других судах, просто рефрижераторах. Но здесь был Токарев — это перевесило.
— Понимаю, — сказал Аникин. — Психологически готовишь меня к тому, что и сто процентов в таких условиях успех, а сам сделаешь ровно двести.
Лицо и голос Токарева остались серьезными, а глаза смеялись.
— А что? Сто процентов — самый раз по такому накату. Циклон поджимает, вот беда.
— Циклон поджимает, правильно, — рассеянно проговорил Аникин.
ФЛАГМАН «малышей» радировал Аникину, что исчезнувший СРТ-1774 до сих пор не откликнулся, хотя его вызывают на всех частотах. Суда, вышедшие на поиск пропавшего товарища, ничего не нашли, искать сейчас было трудно: тучи валились на воду, вода взметывалась до туч, дождь и брызги так густо наполнили воздух, что видимость упала до сотни метров. Огромные волны перекатывались через борта, за такими валами и лайнера не видно, не то, что малыша, оправдывались суда, посланные на поиск. Между строк уставно-сдержанных радиограмм Аникину слышались раздраженные голоса капитанов — им нелегко давалось внезапное перенесение из райской тишины Сейбла в дикий разгул бури. «505 он не дал, ведь он не дал 505» повторялось в каждом сообщении. Что-нибудь с радиостанцией, не больше, — предполагали другие.
Аникин внутренне соглашался, всего вероятней, была пустяшная неполадка, а не катастрофа, но катастрофу, сколь она ни была маловероятна, он не мог полностью исключить и потому не мог дать команду прекратить поиск, хотя судам хватало сейчас и своих забот. Впрочем, все, что понимал он, понимали и капитаны судов, ни один не отказался от опасных блужданий по волне и наперерез урагану. Подоспевший в этот район спасатель «Быстрый» возглавил поиск, но и его локаторы и мощные прожектора не принесли успеха, локаторы путали изображения судов и волк, а прожектора не пробивались за стены ближайших валов.
— Да не нервничай ты так, — посоветовал Токарев во время очередной диктовки сурового указания флагманам. — Я сужу по себе; чуть что, я бы раньше всего дал 303, а он просто пропал. Не взорвался же он, в самом деле!
— Кроме рабочего радиопередатчика, у него есть запасной, — возражал Аникин. — Почти исключено, чтоб оба разом испортились, если само судно в порядке. В спокойную погоду я не нервничал бы.
Была еще одна причина, кроме опасений за пропавшее судно, заставлявшая Аникина нервничать, но о ней он не сказал Токареву. Аникин квалифицированно командует рыбацким флотом, все это знали, так было всегда, когда он возглавлял промысловые экспедиции. И сейчас он советовал, отдавал приказания, настаивал на исполнении совершенно справедливо и умно, никто бы не мог оспорить правильности его команд. Но положение изменилось, и сам он мучительно чувствовал изменение, и знал, что другие, вслух не говоря, ощущают перемену. Раньше он неизменно бывал в гуще своего флота, в фокусе его работы и бедствий, а сейчас, отсиживаясь в сияющих туманах у Сейбла, командовал штормующими издалека. Аникин не потерял права приказывать и выговаривать, но право это вдруг стало формальным. Он съеживался, вообразив, что кто-то, измученный, ругается вслух: «Хорошо ему командовать от Сейбла!». Там мне надо быть, там, и самому возглавить поиски, твердил он себе ежеминутно, и, вызывая по радио новые суда, через голову флагманов отдавал приказы идти на розыски исчезнувшего товарища. Вахтенная книга разбухала от команд и указаний.
К ВЕЧЕРУ золотой сияющий туман посинел, глухая непроглядность окутала море у Сейбла. Прожектора заливали светом палубы, в тумане, полустертые, мелькали быстро передвигающиеся фигуры, в воздухе вздымались сетки с мешками рыбной муки — один строп передавался с палубы на палубу, другой разгружался, третий нагружался. На перегрузку вышли двойные вахты, вспомогательные службы выслали на палубу своих людей. Токарев торопился, ураган был уже на траверзе Бостона. В вантах посвистывал ветер, на волнах появились белые воротники. Море обрело голос, оно тяжело ворочалось в темноте и глухо ворчало, не в лад качая сцепленные тросами корабли. Аникин как засел в радиорубке, так и не вылезал из нее — СРТР-9001 терпел бедствие.