В десятом часу вечера траулер радировал, что винт сбрасывает обороты, становится трудно бороться против бури. Потом вышла из строя динамо-машина, а гребной вал заклинило во втулке. «Все помещения в темноте», сообщил траулер флагману отряда. Радиостанция на СРТР пока работала, с бедствующим судном держали непрерывную связь: близкие — голосом, дальние — на ключе. Флагман траулеров повернул на помощь товарищу все свои суда. Аникин приказал спасателю «Быстрому» оставить поиск пропавшего судна, пусть этим занимаются другие суда в том районе, и полным идти с западной оконечности банки на северо-восток, где штормовал потерявший управление, ход и свет СРТР. Большего Аникин сделать не мог.
Он сел в кресло, недалеко от радиста, молчаливый и темный. Радист изредка взглядывал на начальника экспедиции, тот почти не шевелился. Но радист знал, что стоит забарабанить пальцами по клавиатуре, принимая новую радиограмму, как Аникин встрепенется, подойдет, станет читать из-за спины.
— Глаз у тебя нехороший, — заявил вошедший в рубку Токарев. — Сорвал ты нам непрошеным своим пророчеством… Двести процентов не получается.
— Значит, сто девяносто? — вяло поинтересовался Аникин. По радостному лицу капитана он видел, что перегрузка идет хорошо.
— Сто девяносто пять. Завтра к обеду закончим.
— На дворе туман?
— Туман. Вышел бы на мостик, подышал свежим воздухом.
— И здесь хорошо.
— А как ураган, Василий Кондратьевич?
— Свирепствует.
— «Быстрый» еще не подбежал?
— Где же? До 9001-го миль сто пятьдесят, идет лагом — наперерез ветру…
— И по 1774-му ничего нет?
— И по 1774-му ничего.
Токарев удалился — выгонять новые проценты. Аникин, закрыв глаза, покачивался на вращающемся кресле. В открытое окно врывался грохот лебедок, он заглушал глухой рык океана. Самое тяжелое в том, что я не слышу их голоса, думал Аникин. Радиограммы, одни радиограммы, диктуй, принимай, подшивай в папку — можно потом предъявить на проверку любой комиссии. Живые голоса, думал он, живые голоса, утомленные, возбужденные, измученные, отчаянные, радостные, живые голоса, перекрывающие грохот бури. Не важно даже, что они говорят, только бы услышать их голоса!
И так он жаждал слышать их, что ему мерещилось уже, что он слышит своих капитанов и матросов. Он плотнее закрыл глаза — в черном море, под яростным небом, в осатанелой крутоверти валов штормовали рыбацкие суденышки. Он видел и то суденышко, без огней, на мостике его горел костер, о костре оно сообщило по радио. Беспомощное, воистину игрушка валов, судно кренилось с борта на борт, то рушилось по склону волн, то взлетало на гребни, мачты его сейчас черпают воду, крен достиг пятидесяти градусов, таково последнее сообщение… А к нему бегут на подмогу товарищи, измученные, полуослепленные от волн, полуоглохшие от рева ветра, замотанные в дикой качке. Издалека, с другой оконечности банки, устремился «Быстрый», тоже крохотулька, если вдуматься, но крохотулька с могучим сердцем, почти две тысячи лошадей в двигателе, все эти лошади остервенело рвутся вперед, ураган свирепо швыряет судно — то вправо бросит, то влево — остановить его он не в силах…
Радист, уложив наушники поудобнее, застрекотал клавиатурой. Аникин через плечо читал сообщение:
«Обнаружил СРТ-1774. На плаву держится хорошо, двигатель в порядке, ходовая рубка снесена волной. Переговариваемся световыми сигналами. Раненые имеются, но не опасно. Держусь рядом, случае нужды окажу помощь.
Аникин приказал всем судам, находящимся поблизости, запеленговать РТМ-812 и, по возможности, не отдаляться. Он возвратился в кресло. Итак, пропавшие нашлись, теперь уже их не выдадут на растерзание буре. Какой же это ураган, думал он, если ударом волны снесло ходовую рубку? Вот отчего у них вышли из строя обе радиостанции, думал Аникин, вот, стало быть, отчего. Крепенько же им досталось!
— Плохо, Василий Кондратьевич, — услышал он голос синоптика. — Циклон движется прямоходом на нас.
Аникин расстелил на коленях принесенную синоптическую карту. Зловещее сгущение изобар переместилось с востока на север. Буря мчалась на Сейбл, вовлекая спокойную атмосферу в общее «воздухотрясение» — он мысленно иронически высказался именно так.