Каждый шаг отдавался чудовищной мукой в руке. Но на лице не дрогнул ни единый мускул, он не сбился с темпа и шел вперед шаг за шагом. Разум охотника был чистым зеркалом. Сок разжеванных еловых иголок помогал скрывать мысли и намерения.
Он почти подошел к твари…
Рано. Еще немного.
Шаг. Реха прополз рядом: старик улыбался и плакал от счастья.
Еще шаг. Вплетенные в оберегающую от чар нечисти куртку металлические нити стали раскаляться и жечь тело.
Еще шаг. Реха вцепился в ногу бестии и стал ее целовать.
Последний шаг. Тварь потянулась к его лицу длинными худыми пальцами. Бледно-синие губы облизал черный язык.
Сейчас!
Охотник бросил привязанный к руке нож, метя в горло. Бестия с визгом и дьявольской скоростью заслонилась рукой. Нож из чистого железа пронзил серую ладонь. Тварь зашипела. Человек рванул шнур на себя, разрезая пятерню бестии. Отвратно пахнущая жижа окропила лицо. Бестия, завопив, ударила в ответ. Удар был такой скорости и силы, что охотника швырнуло на землю. Задыхаясь от боли и невозможности сделать глоток воздуха, парень увидел, как монстр бросился на него. Сжав волю в кулак, он отскочил в сторону. Бестия была в шаге от него, в глазах горел неутолимый голод. Тварь прыгнула. Крепко сжимая выставленный нож, охотник рванул навстречу. Врезавшись друг в друга, они упали в грязь. Тварь вцепилась когтями в закрытую воротником шею и плечо, но заговоренная куртка сдержала натиск. А вот нож прошил серый живот почти насквозь. Охотник провернул оружие в ране и повел в сторону. Тварь завизжала омерзительно высоким голосом. Барабанные перепонки сдавило с невыносимой силой, из ушей потекла кровь. Человек с трудом отпихнул ослабевшую бестию. Нож, отрывая кусок плоти, вырвался из тела. Охотник тяжело встал на ноги.
Реха, чей благоговейный транс был прерван криком возлюбленной, поднял голову и огляделся. Кто-то ударил его суженую ножом – девушка закричала от боли. С искаженным от ненависти лицом, старик схватил лежавший рядом камень и кинулся на врага.
Парень, сжимая уши ладонями, сквозь пелену боли увидел ринувшуюся в его сторону фигуру. Реха замахнулся камнем, но противник уклонился. Тогда Реха вцепился руками в шею врага, а затем ударил головой в лицо. И все же охотник был значительно сильнее. Игнорируя боль, почти ничего не видя, он выкрутил руки старика и отшвырнул того в сторону.
Тварь с хрипом отползала в сторону воды. За ней тянулся серый след крови. Мужчина шагнул вперед, сжимая нож в кулаке. Заглянув в глаза монстра, он увидел почти человеческие боль и страх. Тварь зашипела:
– Пощщади, девяттипаллый! Все, что пожжелаешшь дамм тебе. Ззлато, девиццы, бесссмертие!
Реха всхлипывал у дерева.
– Не убивай ее, умоляю! Мою золотинку, не убивай…
Человек с болью посмотрел на старика.
Он склонился над тварью и, не переставая смотреть ей прямо в глаза, стал наносить удар за ударом, пока та не издохла.
- Моя маленькая…моя любимая… – поскуливал Реха сквозь слезы.
А охотник как-то странно выдохнул, будто первый раз за долгие годы, провел рукой по горлу и неуверенно, сбивчиво произнес:
– Это… не мама, отец… Мама давно умерла.
Парень сел на землю и обтер лицо от едкой крови бестии. Жжение в руке утихло: тварь умерла.
В округе воцарилась тишина, нарушаемая лишь тихим всхлипыванием старика да тяжелым дыханием охотника. Или, быть может, эта "тишина" никогда и не прерывалась для этих двоих? Они оба уже давно перестали "слышать". Но теперь что-то изменилось…
Долгих пятнадцать лет один был узником помутнения, созданного липкими чарами бестии, туго переплетенными с беспробудной выпивкой и душевной болью от потери жены. Другой же, утратив голос и возможность позвать на помощь, превратил всю свою жизнь в бесконечный поиск знаний и беспощадное оттачивание умений, чтобы, в конце концов, вернуться и вырвать отца из лап этой твари. Каждый день, каждый час, каждое мгновение этих пятнадцати лет он не слышал ничего кроме внутреннего голоса, вторившего один и тот же данный себе зарок спасти старика.
И вот постепенно, вслед за утихающим рокотом сердца, охотник наконец «услышал». Невдалеке раздалось ворчливое кваканье лягушек, следом нетерпеливое уханье проголодавшейся хищной птицы, тихий шелест листьев, неутомимое журчание ручья.
Человек с замиранием сердца глубоко вдохнул воздух, казалось, впервые за долгое время ощутил его пьянящий вкус. Он поглядел на старика, встал и зашагал к нему.
Реха всматривался в оседающий, растворяющийся туман и вместе с этим чувствовал, как медленно спадает пелена морока с его измученного разума. Сквозь туман он видел идущего к нему молодого человека и с содроганием сердца узнавал в нем себя: те же широкие плечи, мощные руки, серые глаза и… золотистые волосы матери.