– Сынок мой, Ила, – он протянул руки к сыну, и они крепко обнялись, - что же я наделал! Сколько людей погубил в этих топях…
Ила посмотрел старику в глаза и первый раз за пятнадцать лет улыбнулся.
– Теперь… все будет хорошо! Пойдем, отец, пойдем домой.
Старик крепко сжал руку сына и кивнул.
Они встали и, поддерживая друг друга, побрели в сторону реки.
***
Вокруг звучали песни и пляски, жители Завьюнок прыгали через костры, рассказывали небылицы, пили медовуху и вино.
Двенадцатилетний Ила с завистью смотрел, как его старшие друзья плавали в реке и смеялись. Этого события ему оставалось ждать еще целых три года. Затем девушки побежали в лес, а юноши спустя некоторое время отправились за ними.
Отец Илы, последние годы крепко пивший, осушив очередную кружку медовухи, также направился в лес. Мальчик незаметно последовал за ним. Во-первых, он волновался за отца, а во-вторых, ему было страшно интересно послушать девичьи песни и хоть одним глазком посмотреть на красавиц.
Отец углублялся в лес. Ила незаметно крался за ним.
Вскоре мальчик услышал чудесное пение. Удивительное и чарующее.
Отчего-то у него заболела левая ладонь в месте, где когда-то был безымянный палец. Он был ампутирован несколько лет назад, вскоре после того, как его повредила крупная щука. Он прижал ладонь к груди и, закусив губу, двинулся дальше. Они шли долго, то тут, то там раздавались голоса девушек, но Реха упорно шел прямо. Лес стал более болотистым, Ила решил было уже остановить отца, так как дорога становилась опасной, но тут Реха выбрался на небольшую полянку, где и увидел ее.
Ладонь мальчика болела теперь нестерпимо. Он подкрался к полянке и стал вглядываться вперед, пытаясь разобрать исполнительницу чудесной песни, но тут же зажал рот рукой, так как ей оказалась противоестественная тварь, страшная и омерзительная. Возле нее стоял на коленях молодой парень, кажется, из соседнего хутора. Бестия положила руку на голову парня. Тот, остолбенев, смотрел на нее. Реха подошел к твари и также опустился перед ней на колени.
Ила не верил своим глазам. Ему хотелось закричать, но страх сковал горло. Он мог лишь с ужасом смотреть, что будет дальше.
Тварь издала какой-то звук, после чего Реха неторопливо вытащил нож и молча перерезал горло стоявшего рядом с ним юноши.
С губ Илы сорвался крик.
Тварь повернулась на звук и, казалось, пронзила мальчика своим холодным взглядом. Ребенку стало очень холодно, ладонь разболелась так, что из глаз потекли слезы.
Бестия, зашипев, вытянула руку в его сторону и издала булькающий звук. Невидимая ладонь коснулась горла ребенка и сжала его. Ила стал хрипеть и задыхаться. Он в отчаянии обхватил руками нечто, сомкнувшееся на его горле – поврежденный палец вновь пронзила ужасная боль, а невидимая хватка ослабла.
Бестия заверещала и указала стоявшему на коленях Рехе в сторону мальчика. Тот поднялся и бросился на сына, сжимая окровавленный нож в руке. Ила, не веря глазам, увидел на лице отца бешеную, нечеловеческую ненависть.
Ребенок хотел крикнуть отцу что-то, пробудить его от морока, но нечто словно забрало его голос. Страх пригвоздил мальчика к земле. А обезумевший Реха уже почти настиг его.
"Отца больше нет… и только я смогу его спасти!" – внезапное понимание разорвало, словно липкую паутину, оковы оцепенения и страха. Ила вскочил и, последний раз посмотрев на отца, не оборачиваясь, ринулся прочь. Прочь из этого треклятого болота, прочь от этой мерзкой твари. А в голове пульсировала лишь одна мысль: "Я за тобой вернусь!"