Несчастная подняла голову, и взгляд её упал на бледное, искажённой страстью и волнением лицо Вадима. Он пробрался через толпу жрецов и наклонился к девушке.
— Велемир отменит жертвоприношение, — шепчет он. — Покорись воле богов, будь моей...
— Никогда, — ответила Любуша. — Я люблю Святогора и буду принадлежать только ему...
— Ты умрёшь, — слышит она шёпот. — Смерть страшна!
— Лучше смерть... Оставь меня.
Жрецы и жертва подошли к подножию истукана.
Любушу взяли под руки и подвели к жертвеннику.
Какой-то неясный шум донёсся со стороны Волхова, но на него никто не обратил внимания. Верно, прибыли на жертвоприношение лодки с запоздавшими заильменскими людьми...
— Народ славянский! — раздался голос Велемира. — Вы прогневали великого Перуна. Он мне сказал: «Нашлю на всю землю славянскую разные бедствия: голод, чёрную смерть, не оставлю никого в живых, если не умилостивят меня жертвой...» Так сказал мне Перун, и я долго просил его пожалеть народ свой... Он, великий, снизошёл к моей просьбе и приказал принести в жертву одну деву из рода славянского... Он дал мне знамение, как узнать эту деву, и я нашёл её — вот она!..
— Пусть лучше она одна умрёт, чем всех нас погубит Перун! — послышались восклицания.
Среди собравшихся были не только ильменские славяне. На жертвоприношение явились посланные от веси, мери, кривичей. Истории Любуши и Святогора никто из них не знал, и потому все они отнеслись к участи этой красивой девушки хладнокровно.
Но вот шум со стороны Волхова усилился, послышались звон оружия, треск дерева, громкие крики. Теперь даже жрецы, окружавшие Велемира, обратили на шум внимание.
— Пойдите, узнайте, что там... — распорядился верховный жрец.
Кто-то побежал к берегу.
— Во славу Перуна! — произнёс громко и торжественно Велемир и, взяв длинный жертвенный нож, занёс его над несчастной Любушей.
Вдруг он почувствовал, как кто-то крепко схватил его за руку. И в то же время в толпе, окружавшей идола, раздался громкий крик изумления и ужаса.
Быстро оглянулся Велемир и увидел за собой испещрённое шрамами лицо Рулава. Норманн стоял с мечом в руке.
Позади него поднимались на холм прекрасно вооружённые дружины норманнских гостей и славянских варягов. На берегу реки у подножия холма гремел хорошо знакомый Велемиру голос Стемида.
— Вот, старый кудесник, мы и встретились! — с торжествующим смехом вскрикнул Рулав и с силой толкнул старика наземь. — Вставай, красавица, мы подоспели вовремя. Сейчас твой Святогор явится. Да вот и он!..
Действительно, из расступившихся варягов бежал к ней Святогор.
Любуша вскрикнула и без чувств упала в объятия любимого.
— Ну, не время теперь миловаться! Живо в лодки! — закричал Рулав. — Пока это стадо не опомнилось! Не робейте, молодцы!..
Велемир тем временем успел оправиться и поднялся с земли.
— Народ славянский! Твой бог поруган! — воскликнул он. — И ты спокойно смотришь? Накажи же дерзких!
— Бог? — насмешливо крикнул Рулав. — Какой же это бог, когда он сам себя защитить не может?.. Дерево это, а не бог! Вот глядите, ему всё равно... Наш бы Один громом поразил за это. А вашему Перуну всё ничего...
Рулав размахнулся секирой, желая пустить её в истукан Перуна. С криком отчаяния бросился вперёд Велемир и своим немощным телом закрыл истукана. Секира со свистом пронеслась в воздухе и со всего размаха вонзилась в грубо сделанное подобие лика Перуна.
— Вот он, ваш Перун! — закричал Рулав. Послышалось отчаянное рыдание старого жреца, и оно несколько привело в себя ошеломлённый народ.
— Отомстим за Перуна! Смерть им!.. — раздались крики в толпе.
Святогор с драгоценной ношей на руках быстро шёл с холма вниз, к Волхову. Там у самого берега покачивались на волнах прекрасно оснащённые ладьи.
— Спас! Вырвал из рук смерти! Теперь мы больше не расстанемся! — шептал он, с восторгом глядя в бледное личико всё ещё бесчувственной Любуши.
Вдруг перед ним, будто из-под земли, выросла человеческая фигура.
— Не моя — так и ничья! — раздался злобный голос Вадима.
И не успел Святогор опомниться, как старейшинский сын со всего размаха ударил Любушу в грудь длинным ножом.
Удар был рассчитан верно. Святогор почувствовал, как тело его возлюбленной затрепетало у него на руках в предсмертных судорогах. Нож Вадима вонзился прямо в сердце несчастной.
Отчаянный вопль вырвался из груди Святогора.
— Мертва! Мертва! — кричал он и вдруг зарыдал, как маленький ребёнок.
— Святогор, Святогор, скорее! — кричал Рулав, подбегая к юноше. — Это что? Опять Вадим? Ох, попадись он мне!.. Ну, полно! Всё равно её к жизни теперь не вернёшь... Э-э! Да ты меня не слышишь!