В течение пяти дней они шли по высокогорным лугам и пастбищам, опасаясь заражения мухой цеце. Из Джанга через равнины Мбо они добрались до Фонтема, миновали Атебонг, Тали и из Бакебе попали в Мамфе. Здесь известие о неудавшемся перевороте в Яунде обсуждалось на каждом перекрестке. Из уст в уста передавались разные слухи и невероятные домыслы, даже такая возмутительная нелепица о якобы неизбежной угрозе вторжения ливийских и марокканских наемников. Толпа беспощадно осуждала заговорщиков и «врагов мира», раздавались негодующие призывы к большей бдительности, а также требования высшей меры наказания для тех, кого они называли «бандой гангстеров». Особенно больно было слышать Деве, будто военный режим не принес бы народу ничего хорошего. Поэтому, когда происходили сделки между торговцами и продавцами мяса, он старался держаться в сторонке.
На одном из шоссе им преградила путь длинная вереница машин. Повсюду, как рой надоедливых мух, кишела вооруженная охрана, выспрашивая, требуя удостоверений от взвинченных пассажиров и водителей. Кое-кто оставил бумаги дома. «Это не оправдание, — отвечали им. — Придется задержаться до окончательного выяснения вашей личности».
Коровы и четыре погонщика мирно продолжали свое путешествие, минуя контрольный пункт. Пастухи выглядели так безобидно — обычные камерунцы, занятые своим делом.
— А ну, пошевеливайтесь, вы там! — прикрикнул на них солдат, взмахнув рукой.
Коровы и люди, не задерживаясь, прошли через заставу. У Девы проступил холодный пот на бровях и шее. На такое везение он и не рассчитывал! Всего сто тридцать километров — и он вне Камеруна, на свободе! Спутники переглянулись. Никто не сказал ни слова.
Удалившись от пропускного пункта на два километра, пастухи остановились для очередной молитвы. Дева горячо молился — за себя и за свою семью, которую он покинул.
Вскоре его сморил глубокий сон. Ему снилось, что он занимается любовью с Мариату, но внезапно он проснулся, ощущая какую-то опустошенность и неприятную сырость вокруг поясницы.
Где он? Дева беспокойно огляделся и хорошенько протер глаза. Им овладело странное чувство — чего-то не хватало. И тут до него наконец дошло, что он совсем один! Куда подевалось стадо и где погонщики? Не иначе, как они решили, что будет лучше избавиться от него!
Волна гнева окатила его! Он задыхался от бессильной ярости. Проклятые ублюдки, подонки! О, будь у него оружие, он расквитался бы с ними сполна, перестрелял бы их всех, как бешеных собак. Но ему пришлось взять себя в руки и пуститься в погоню.
Дева успокоился, лишь когда нагнал пастухов. Те едва кивнули ему в знак приветствия, и один из них коротко объяснил, что они не захотели тревожить его крепкий сон. Дева еле сдержался, но промолчал. Он — мятежник, жалкий дезертир, и ему никак нельзя лишаться последней надежды на спасение. В голове мелькнула мысль, не дать ли им денег, как взятку за молчание, но он решительно подавил в себе это желание. Его жизнь может подвергнуться еще большей опасности, если эти люди узнают, что у него есть деньги.
Они прибыли в пограничный городок Экок, где к тому времени были прекращены все торговые сделки. Нигерийское военное правительство приказало закрыть границу. Служба безопасности налетела сюда, как саранча, и уже хозяйничала здесь вовсю. Они обыскивали всех, расспрашивали, проверяли документы, пристально всматривались в лица. За истекшие сутки стали известны имена руководителей восстания, которые теперь значились в списках лиц, разыскиваемых полицией. Началась массовая охота на людей. Бесконечные колонны машин ожидали своей очереди перед шлагбаумами на сторожевых заставах и контрольно-пропускных пунктах.
Спутников Девы быстро пропустили, а ему предложили подождать вместе с теми, у кого не оказалось при себе документов. Их препроводили к месту, тщательно охраняемому вооруженными солдатами.
Дева не падал духом в отличие от большинства. Его бумаги потеряны. Он обдумал эту версию снова. «Потеряны» звучит чересчур легкомысленно. Нет, не пройдет. «Украдены», — осенило его. Вот то — нужное слово! Он скажет, что уже заявил о краже в полицию, и ему посоветовали там восстановить документы как можно скорее, то есть при ближайшей возможности. Но возможность еще не представилась. Довод вполне убедительный. Ему нечего бояться! К тому же он выглядит как самый обыкновенный пастух — волосы наголо выбриты, замусоленная одежда, молитвенные четки, лук и колчан, набитый стрелами с отравленными наконечниками, и, наконец, шестидюймовый кинжал.