— Та-ак, — сказал Кафар, глядя на водителя. — Ну, а куда везешь?
— Сам знаешь куда, — неохотно буркнул тот. — Что знаю?
— Ну… Куда цемент едет, к кому и зачем.
— Давай заворачивай назад! — приказал Кафар и соскочил с подножки.
— Да ты что, начальник! Я спешу, меня хозяин ждет.
— Какой еще хозяин?
— Да ты что, издеваешься надо мной? — рассердился шофер. — Сам прекрасно все знаешь. — Он усмехнулся. — Ты меня, прораб, никак проверить решил? Боишься, продам вас всех, если меня по дороге остановят? Да ты не боись, Паша за свою жизнь никого еще не продавал.
Рассвирепевший Кафар вытащил шофера, который был заметно крепче его, из кабины.
— А ну, говори, куда краденый цемент везешь?
Паша заметил, что охранник с любопытством прислушивается к их разговору. Он поманил Кафара в сторону.
— Ты случайно не шутишь, прораб?
У Кафара даже кончик носа вспотел от ярости. Задыхаясь, он повторил свой вопрос:
— Скажешь, кому краденый цемент продаешь или нет? Не сознаешься — немедленно составляю акт и сообщаю в милицию.
Паша побледнел.
— Слушай, ты думаешь, о чем говоришь, прораб? Какая кража? Глупые какие-то шутки… А ну, поклянись жизнью, что ты ничего не знаешь…
Кафар схватил его двумя руками за ворот рубашки и что есть силы тряхнул. Паша без особого труда высвободился из его рук и пробормотал:
— Во псих! Ну ты того… начальник мне сказал, что ты в курсе…
— Какой еще начальник?
— Как какой? Что, Ягуба не знаешь? Он сказал: не бойся, прораб в курсе.
— В каком курсе? Можешь ты по-человечески объяснить, что к чему?
— Ну, Ягуб велел, чтобы я отвез цемент на дачу заместителя министра.
— На чью, на чью?
— Заместителя нашего министра. Он там себе двор, что ли, забетонировать собрался.
— А ну, вернись и свали, как положено!
— Чего?
— Ты что, оглох? Не слышал, что я сказал? Повторить, да?
— А! — махнул рукой Паша и полез в кабину. — Какое мне, в конце концов, дело. Говоришь сваливай — свалю. Так даже и лучше, бензин лишний будет… Кричит еще… Как будто я все это для себя делаю. — Паша так рванул машину, так резко развернул ее, отъезжая, что поднявшееся облако пыли окутало Кафара с головы до ног. Долго ему потом пришлось откашливаться и отплевываться, прежде чем исчез во рту привкус пыли.
Паша, конечно, врал, когда говорил, что личной корысти у него в этой поездке нет. На самом деле Ягуб пообещал ему, что если заместитель министра будет им доволен, то он, Ягуб, поможет Паше устроиться к заместителю министра шофером — есть информация, что он недоволен своим — слишком болтлив. И Паша уже мечтал, как он устроится на такую чистую работу, пересядет на новенькую черную «Волгу» ГАЗ-24…
Кафар подошел к охраннику. Тот, сунув руки в карманы, мусоля в губах сигарету, прогуливался возле проходной и краем глаза наблюдал за Кафаром.
— Керем-киши! — позвал Кафар еще издали, и охранник презрительно покосился в его сторону. — Если со стройки не машину цемента, а хотя бы один кирпич вывезут — можешь считать, что ты уже в тюрьме. Тут же позвоню в милицию, понял?
Маленький, смуглый охранник с давно не бритым лицом, услышав слова «тюрьма», «милиция», так побледнел, что, казалось, даже щетина его стала реже. Он вытащил изо рта сигарету — при этом Кафар разглядел вытатуированную на его руке женщину, — бросил окурок под ноги, аккуратно затоптал его и сказал, вытянувшись в струнку:
— Слушаюсь, Кафар-муаллим. Будет исполнено, товарищ Велизаде. Отныне ни одна птица отсюда не вылетит.
Удовлетворенный ответом, Кафар вернулся на площадку…
…Но не прошло и получаса, на стройку заявился Ягуб. Кафар в это время был наверху, у каменщиков, там его и разыскал маленький охранник, сказал, что его вызывает начальник участка. Ягуб, не ответив на приветствие Кафара, смерил его взглядом с ног до головы и с ходу заорал:
— Ты что это наделал, а? Что за безобразие ты тут устроил?
Кафар не стал сдерживаться.
— Это безобразие устраиваю не я, а вы.
— Подумаешь, велика важность — машина цемента для такого человека, как заместитель министра! Человек решил благоустроить свой двор, и всего-то ему от нас нужна такая мелочь, как машина цемента! Другие ничего для своего начальства не жалеют, а тебе что, машины цемента жалко?
— Если ему так нужен цемент, пусть пойдет и купит за свои деньги, а там уж пусть не только свою дачу, а хоть все побережье бетонирует. С какой стати я буду ставить под удар стройку, разбазаривая государственный цемент налево и направо?
— Слушай, ты же сам говоришь — не твой цемент, а государственный. Ну, и что ты суешь нос не в свое дело?
— Вот потому и не буду молчать, что цемент не мой, а государственный! Государственный цемент на государственные нужды и расходовать надо. Я отсюда ни одного кирпича никому не подарю. Не подарю!
— Ишь, разошелся. А знаешь ты, что я мог бы этот цемент послать ему прямо с базы, только хотел тебе же лучше сделать, поднять в глазах заместителя министра и твой авторитет.
— Не нужен мне такой авторитет!
Кафар хотел идти, но Ягуб придержал его за руку.
— Слушай, я тебя сюда прорабом брал или народным контролером?
— Насколько я помню, меня брали производителем работ. Вот я и стараюсь выполнять свои обязанности честно.
— Как-как? Честно? Ну знаешь, мужчина должен хранить свою честь дома, а не на работе.
— Мужчина на то и мужчина, чтобы везде быть честным..
— Ну ладно, я вижу, тут словами не поможешь. Вот срежу тебе заработок — тогда поймешь, что значит работать с честью. Ничего, ты еще увидишь веселую жизнь…
— Я всю жизнь честно, как мужчина, зарабатывал свой хлеб и ни разу еще ни от кого глаз не прятал.
Ягуб смотрел на него какое-то время с изумлением, потом вдруг хлопнул в ладоши и захохотал.
— Ну ты даешь, прораб! Да ты же этот… — Он покрутил пальцем у виска. — Ты же Дон Кихот. Клянусь жизнью, настоящий Дон Кихот! — Ягуб продолжал от души хохотать. Глядя на него, засмеялся и маленький охранник. Кафар еле сдержался, чтобы не кинуться на Ягуба. Он старался не смотреть на издевательски хохочущего начальника, но руки его дрожали, задергался вдруг один глаз. Даже скулы свело.
— Эх, Кафар, — сказал Ягуб, становясь серьезным, — когда я брал тебя на работу, я подумал: вот хорошо, парень из района. Что из того, что он из Казаха, а я из Карабаха — как бы то ни было, оба мы дети крестьян, поймем друг друга, будем друг друга поддерживать…
— При чем тут поддержка! — зло сказал Кафар. — Я до сорока лет дожил, и не научился этому — в таких делах участвовать, а сейчас уже переучиваться поздно!
— Ну ты и чудак! Не обижайся, ради бога, но ты и впрямь, как тот Дон Кихот. Да тебя надо детям в музеях показывать и говорить: а это, дети, Дон Кихот, рожденный в двадцатом веке.
— Скажи, Ягуб, для чего нас снабжают цементом?
— Как для чего? Ты что, этого тоже не знаешь?
— Я-то знаю… Вот сейчас мы используем его для закладки фундамента, верно?
— Ну и что?
— А для чего мы заливаем бетон в фундамент? То есть тратим тот же цемент? Чтобы дом крепче стоял, дольше, не так разве?
— Предположим. Ну и что?
— А то, что не имеем мы права ослаблять фундамент, Ягуб. Потому что завтра сами же и будем жить в этих домах. Или наши дети будут, словом, такие же люди, как мы с тобой… Я уж не говорю про технологию. А что, если завтра землетрясение, хоть и небольшое? Об этом ты случайно не подумал, Ягуб?
— Клянусь жизнью, с тобой бесполезно говорить, — махнул рукой Ягуб. — Дон Кихот, самый настоящий Дон Кихот. — Он направился к стоящему у ворот стройки самосвалу, сел в него и куда-то уехал.