Кира, Фира, Мира, Лира, Андрей, Вадик, Сергей и Борис Агафонович, мамин ухажер собрались ровно через час и, облизываясь, наблюдали, как из кухни появлялось очередное блюдо, хотя нет, сначала аромат, точно вкрадчивый кот, проникал в гостиную и принимался ластиться к гостям. Все выпили, кто вина, а кто и беленькой за здоровье именинницы, и пожелали счастья, а её маме крепкого здоровья и радоваться, что такую славную доцю родила, а скоро уже должны пойти внуки, а то уже девке восемнадцать, и одна. Последнее пожелание произнёс Борис Агафонович. Челюсти его приняли конфигурацию для произнесения «тридцать семь», однако он сказал именно «восемнадцать» из-за того, что Анжела наколдовала себе новую дату рождения.
Начались танцы. Ухажёр матери исполнил с именинницей фокстрот, потом танго и «ламбаду». Молодые гости, неопытные в управлении своим телом, оказались не столь изобретательны: кружили партнёрш в вальсе, добросовестно наступая им на ноги после третьего тоста. Когда принесли торт, Анжела не рассчитала силу и дунула на свечи так, что вспыхнули пламенем занавески. Возгорание дружно тушили, под смех и веселье. Каждый старался не ударить лицом в грязь перед окружающими. Один из парней, расстегнувший уже ширинку и начавший было свой полив, тут же был остановлен окриком соседки:
— Сдурел парень! Туалет в соседний комнате, спрячь свой «огнетушитель» подальше.
Любопытной Фире, не в меру выпившей и пожелавшей помочь прятать, мама Анжелы дала по рукам, чтобы не лезла куда не просят.
Борис Агафонович оказался самым сообразительным при тушении непредусмотренного фейерверка. Он схватил аквариум, рывком поднял его и запустил в подоконник. Раздался звук выбиваемого стекла, но осколки мирно разлетелись, никого не поранив.
Мама Анжелы воскликнула:
— Не переживайте, все равно давно пора было вызывать стекольщика.
Присутствующие на торжестве облегченно вздохнули, почувствовав прилив свежего ветерка с улицы через разбитое окно.
Пожар иссяк, потрясенный находчивостью почетного гостя. Все полезли собирать разбежавшихся кто куда от испуга золотых рыбок в трехлитровую банку, избегая острых осколков, у кого получилось. Вскоре возле именинницы выстроилась маленькая очередь от желающих избавиться от мелких стекольных «пиявок». Анжела вынимала их пинцетом, а ее мама замазывала зеленкой или йодом, кто что просил.
В основном пострадали коленки у девушек и ладони у мужчин.
После операции соседка накладывала пластырь на ранку и гордая или гордый обладатель маленького памятного «подарка» с именин отходил в сторону, чтобы выпить лечебную рюмку, как сказал Борис Агафонович. Лира, оказавшаяся абсолютно непьющей, потягивала все время через трубочку гранатовый сок, по цвету соперничающий с красным вином. Возмущенный Борис Агафонович, который был не в курсе, осуждающе качал головой.
— Такая молодая, а уже спилась.
Когда спасательная операция было окончена, обнаружилось, что пропал Вадик. Обыскали квартиру — нет его. Вспомнили про ванную. Действительно, Вадик сидел на полу, обнимая унитаз.
— Тебе плохо?
— Тс! Я рыбу ловлю. Не шумите, они твари хитрые, особенно щуки.
— Вадик, мы уже всех поймали в банку. И у нас живут только золотые рыбки, — напомнила Энжи.
— Нет! Я видел, она там. Эта наглая морда за всё мне ответит. Сожрала наживку и сбежала.
Пришлось отвлекать Вадика, чтобы незаметно подбросить в унитаз воблу. Метание доверили Борису Агафонович, который уже успел доказать свою меткость. Обнаружив рыбину, Вадик расплакался, как дитё:
— Я же мужик, сказал, что поймаю, и поймал!
— Молодец, Вадик! — Анжела обняла его.
Когда счастливец задремал на диване, то прижал воблу к груди, а на лице сияла улыбка младенца.
Праздновали шумно, долго, на удивление без рукоприкладства, пока соседи снизу не вызвали полицию, чтобы угомонить компанию. Только в три часа ночи весёлые гости разошлись по домам.
***
А на следующий день именинница открыла томик Толстого и прочитала там, к своему ужасу, вчерашний диалог с Анной. В голову ударило: «Ну и ну, разве подобным способом входят в историю мировой литературы?! Своим непродуманным желанием испортила бессмертное творение. Как теперь избавиться от этого несмываемого позора?»