— Весьма благодарен. Так начиналась бы моя книга: «Он родился в Гётеборге, а в автобус сел около Юргордсбру». Чудесно.
— Время во всех случаях сходится, — невозмутимо продолжал Меландер.
В разговор впервые включился Мартин Бек.
— Следовательно, остается Стенстрём и тот, неопознанный.
— Да, — сказал Меландер. — О Стенстрёме мы знаем, что он ехал из Юргордена, и это довольно странно. И что он был вооружен. О неопознанном знаем, что он был наркоман и что ему было более тридцати лет. И это все.
— А присутствие всех других в автобусе мотивировано, — сказал Мартин Бек.
— Да.
— Настало время вновь поставить классический вопрос: что делал Стенстрём в автобусе? — сказал Колльберг.
— Нужно еще раз поговорить с его девушкой. Но я думаю, что гипотезу о встрече с любовницей, если дело идет о Стенстрёме, можно не принимать во внимание, — сказал Мартин Бек. — Следовательно, главный вопрос: что делал Стенстрём в автобусе?
Его тут же забросали встречными вопросами:
— А что делал в автобусе неопознанный?
— Пока что не будем касаться неопознанного.
— Почему? Его присутствие в автобусе так же достойно внимания, как и присутствие Стенстрёма. А кроме того, мы не знаем, кто он и куда ехал.
— Наверное, просто ехал автобусом.
— Просто ехал автобусом?
— Да. Много бездомных так делают. За одну крону можно проехать туда и назад. И убить часа два.
— В метро теплее, — сказал Колльберг. — К тому же там можно ездить сколько угодно, если не выходить на станциях наверх, а просто пересаживаться с поезда на поезд. — Да, но…
— Ты забываешь еще одну важную вещь. У неопознанного денег было больше, чем у других пассажиров автобуса.
— Это, кстати, свидетельствует о том, что убийство не преследовало цели ограбления, — сказал Меландер.
— И в той части города, — прибавил Мартин Бек, — как ты сам сказал, полно всяких тайных притонов и подозрительных пансионатов. Может, он жил в одном из них. Нет, вернемся к главному вопросу: что делал Стенстрём в автобусе?
С минуту продолжалось молчание. В комнате рядом звонили телефоны. Время от времени были слышны голоса Гюнвальда Ларссона и Рённа. Наконец, Меландер спросил:
— А что умел делать Стенстрём?
Все трое знали ответ на этот вопрос.
— Стенстрём умел выслеживать, — молвил Меландер.
— Да, — сказал Мартин Бек. — Это он умел. Находчиво и неотступно. Мог тенью ходить за кем-нибудь целыми неделями.
Колльберг почесал затылок и сказал:
— Помню, как четыре года назад он довел до сумасшествия убийцу с судна, плавающего по Гёта-каналу.
— Он его просто затравил, — прибавил Мартин Бек. — Он уже тогда умел наблюдать. А потом еще усовершенствовал свой метод.
Колльберг вдруг оживился.
— Кстати, ты спрашивал у Хаммара, что именно делал Стенстрём летом, когда мы все взялись за нераскрытые старые дела?
— Спрашивал, но без толку, — ответил Мартин Бек. — Хаммар предложил ему несколько дел, каких именно, уже не помнит, но они ни на одном не остановились.
Наступила тишина, и ее вновь нарушил Меландер:
— Ну и к чему же мы пришли?
— Я и сам хорошо не знаю, — ответил Мартин Бек.
— Извините, — сказал Меландер и ушел.
Когда он закрыл за собой дверь, Колльберг посмотрел на Мартина Бека и спросил:
— Кто пойдет к Осе Турелль?
— Ты. Туда надо идти одному, и ты из всех нас наиболее подходишь для этого дела.
Колльберг промолчал.
— Ты не хочешь?
— Не хочу. Но пойду.
— Сегодня вечером?
— Я должен еще уладить одно дело. На Вестберге. Позвони ей и скажи, что я приду где-то в половине восьмого.
Перед одним из домов на Клуббаккен стоял облепленный снегом человек и при скупом свете уличного фонаря пытался разобрать расплывшиеся буквы на мокром клочке бумаги. Затем решительно подошел к двери и позвонил. Ожидая, пока ему откроют, он снял шляпу и стряхнул с нее снег.
Дверь приоткрылась, и оттуда выглянула пожилая женщина в халате и фартуке; руки ее были в муке.