— Да. Это Ниссе. Вот тот шрам и… да, это он.
— Спасибо, фрекен Русен, — сказал Мартин Бек. — А теперь приглашаем вас на чашечку кофе.
В управлении полиции Мартин Бек и Ульф Нурдин принялись угощать ее кофе с булочками, а через минуту к ним присоединились Колльберг, Меландер и Рённ.
Белокурая Малин быстро успокоилась — видимо, не только благодаря угощению, но и тому вниманию, которое к ней было проявлено. Она охотно отвечала на вопросы и, уходя, пожала всем руки и сказала:
— Благодарю, я никогда не думала, что лег… что полицейские могут быть такими мировыми парнями.
Когда дверь за ней закрылась, Колльберг сказал:
— Ну, мировые парни, подведем итог?
Итог был такой:
Нильс Эрик Ёранссон.
Возраст: 38 или 39.
С 1965 года или еще раньше без постоянного места работы.
С марта по август 1967 года жил у Магдалены Русен (Белокурой Малин), Стокгольм, Арбетаргатан, 3.
Далее до начала октября жил у Сюне Бьёрка в Седере.
Где жил последние недели перед смертью, неизвестно.
Наркоман.
Возможно, также торговал наркотиками.
Последний раз Магдалена Русен видела его 3 или 4 ноября перед рестораном Дамберга. Он был в том самом костюме и плаще, что и 13 ноября.
Всегда, как правило, имел деньги.
Из всех, кто занимался делом об убийстве в автобусе, Нурдин первый добился того, что при желании можно было назвать положительным результатом. Но даже здесь мнения разделились.
— Ну хорошо, — сказал Гюнвальд Ларссон, — теперь вы знаете фамилию того типа. А что дальше?
— Так, так, — задумчиво молвил Меландер. — Тот Ёранссон ни на чем не попался. А все же мне кажется, что я помню это имя. Оно всплывало в связи с каким-то следствием.
— Ты хочешь сказать, что когда-то допрашивал его?
— Нет, этого бы не забыл. Я никогда не разговаривал с ним и даже не видел его. Нильс Эрик Ёранссон. Где-то я встречал это имя.
Меландер пыхтел трубкой и рассеянно смотрел перед собой.
Гюнвальд Ларссон размахивал перед лицом своими ручищами. Он не терпел никотина, и табачный дым его раздражал.
— Меня очень интересует эта свинья Ассарссон, — сказал он.
— Я вспомню, — сказал Меландер.
— Еще бы. Если раньше не умрешь от рака легких. — Гюнвальд Ларссон поднялся и подошел к Мартину Беку. — Откуда этот Ассарссон брал деньги?
— Не знаю. Что делает его фирма?
— Импортирует разные вещи. От подъемных кранов до искусственных рождественских елок. Я выяснил, какой налог за последние годы платили эти господа и их фирма.
— И что?
— Приблизительно третью часть того, что вынуждены выкладывать я или ты. А когда вспоминаю, какой вид имеет квартира вдовы Ассарссона, то у меня чешутся руки привести ревизора в их лавочку.
— А чем ты будешь мотивировать свое желание?
— Не знаю.
Мартин Бек пожал плечами. Гюнвальд Ларссон пошел к двери, но на пороге остановился и сказал:
— Тот Ассарссон был хорош гусь. И его братец, наверное, не лучше.
Сразу же после этого в дверях появился Колльберг. Он был какой-то уставший, глаза у него покраснели.
— Что ты теперь делаешь? — спросил Мартин Бек.
— Целую ночь слушал записи разговоров Стенстрёма с Биргерссоном, убившим свою жену.
— И что?
— Ничего. Абсолютно ничего. Если я чего-то не пропустил.
— Всегда можно что-то пропустить.
— Очень утешительное замечание, — сказал Колльберг.
Мартин Бек положил локти на стол и подпер руками голову.
Была уже пятница, восьмое декабря. Прошло двадцать пять суток, а следствие стояло на месте. Были даже определенные признаки, что оно рассыпалось. Каждый крепко цеплялся за свою соломинку.
Меландер вспоминал, где и когда он слыхал имя Нильса Эрика Ёранссона.
Гюнвальд Ларссон размышлял, как братья Ассарссоны зарабатывали деньги.
Колльберга интересовало, каким образом психически ненормальный убийца своей жены Биргерссон мог повлиять на Стенстрёма.
Нурдин пробовал найти какую-то связь между Ёранссоном, убийством в автобусе и гаражом на Клуббаккен.
Эк так углубил свои технические знания о красном двухэтажном автобусе, что практически с ним можно было говорить о циркуляции тока в любом его проводе.
Монссон воспринял неверную теорию Гюнвальда Ларссона, что Мухаммед Бусси мог играть основную роль в этом деле, потому что был алжирцем, и систематически допрашивал всю арабскую колонию в Стокгольме.
Сам Мартин Бек размышлял только о Стенстрёме — что он делал в автобусе, не следил ли случайно за кем-то и не тот ли, за кем он следил, застрелил его. Этот путь не казался убедительным. Ибо как опытный полицейский мог допустить, чтобы его застрелил тот, за кем он следил? Да еще в автобусе?