На следующей песне концерт оканчивается. В коридоре охранник заливает сумку водой из чайника и обнаруживает внутри будильник на батарейках, какие-то провода, ведущие к замотанным изоляцией коробочкам... В сумке бомба. Он звонит в милицию. Звукорежиссер отрубает аппарат на сцене. Мы не успеваем понять, что происходит. Лёнькин комбик почему-то не сразу отключается, и он еще с минуту наигрывает что-то в тишине, пока не замечает, что все уже давно остановились. К Болту подходят два мента с охранником. Они быстро о чем-то переговариваются, и он возвращается к микрофонной стойке. «Друзья, – говорит Джонни Болт, – к сожалению, мы вынуждены прекратить концерт». «Уууу» - огорченно гудит зал. «Похоже, что кто-то пытался нас взорвать, так что теперь надо спокойно и быстро всем выйти из клуба». Снова огорченное «Ууууу». Доносится крик «ACAB! Опять мусора все испортили!». «Друзья, на этот раз это не звонок о заложенной бомбе, бомбу нашли по-настоящему. Вы видели, она дымилась вот тут на сцене, все серьезно, поэтому надо расходиться. Нам тоже очень жаль, что так вышло, но, слава богу, это не последний концерт, хотя, похоже, что мог бы». Несколько голосов из зала орет: «Так уже нашли бомбу-то, че теперь останавливаться?». Настоящие тусовщики, ничем их не возьмешь. «Тут уже полно милиции, а скоро будет еще больше, – говорит Болт – так что в любом случае на сегодня это, к сожалению, все. Простите, друзья, не мы в этом виноваты, мы обязательно устроим еще концерт». В зале действительно становится все больше милиции, толпа потихоньку вытекает на улицу. Мы сматываем провода и, подгоняемые ментами, идем собираться в гримерку. Клуб огромный, в нем аж три гримерки. Это, конечно, удобно, с учетом того, сколько тут сегодня групп, музыкантов, гитар и всякого их барахла. Наша гримерка самая маленькая, зато тут всего две группы: мы и Casualties. Нас, видимо, как наиболее неадекватных панков, отселили. Все группы, что играют сегодня, достаточно известны. Нас раскидали по гримеркам как-то случайно, но, вообще, в засценном мире существует строгая гримерочная иерархия: самая крутая группа тусуется в отдельной гримерке, группы поменьше – все вместе в общей гримерке, самые неизвестные группы ставят свои гитары у барной стойки. Конечно, это логично, они такие беспонтовые, что гримерки им не полагается. Пусть сгорят в аду на медленном огне те, кто это придумал: три четверти групп, в которых я играл, ставили свои гитары у барной стойки. «Ну, пойми, чувак, гримерок мало, а групп много! Все не поместятся! Если удается всех разместить – я всегда размещаю», – объясняет мне организатор. Ладно, пусть не горят в аду. Вообще-то, мне плевать, где стоит моя гитара, какая разница? Главное, чтобы ее не сперли.
Мы вваливаемся в гримерку, стулья завалены шмотками. Хорхе с Джейком из Casualties сидят на полу и пьют пиво. «Эй, вы, старые говнари, собирайтесь, концерт окончен», – говорит Лёнька ласково. Мы собираем шмотки и уже на английском пытаемся объяснить им, что концерт действительно закончился. Джейк долго что-то шутит в ответ, ему все кажется, что это мы неудачно или непонятно из-за плохого английского шутим. «Bomb, blast..? Blast beat!? Yeah!» – он играет на воображаемых барабанах. Но вот в гримерку заваливаются менты с автоматами и грозно нас подгоняют, вместе с организатором возвращаются их басист с барабанщиком, парни наконец врубаются, что мы не шутим. Они делают удивленные лица.
– Бомба? Нихрена себе у вас тут в России концерты.
– Да, обычное дело, – говорит Димон. – Could you pass me the beer?
Мы, конечно, ко многому привыкли, но бомба для нас дело все же необычное. Все приятно возбуждены, приятно от того, что мы явно не взорвались, и скорее всего уже ничего нам не угрожает. В то же время кто-то пытался нас взорвать – как не крути, это делает нас немножко героями, значимыми фигурами, хотя по большому счету мы к этому не имеем никакого отношения. Определенно, сейчас происходит та самая история, которую мы потом будем рассказывать друзьям. Интересно. За сценой по коридору бродят взбудораженные, слегка пьяные музыканты, у всех похожие эмоции. Кто-то расстроен, что не успел сыграть, кто-то его утешает, что нечего париться, бабло все равно уже заплатили, зал был полный, музыканты не слажали – можно считать, что все прошло круто, концертов еще миллион будет, а тут такая история! И только бедный организатор концерта Стейк бегает по всему зданию, как ужаленный, решая миллион свалившихся на него проблем. Мы договариваемся погулять по городу с парнями из Casualties. Стейку, похоже, сегодня будет не до них, а нам, конечно, в радость пообщаться со знаменитыми заграничными коллегами. В дверях служебного входа Лёнька замечает ментов с собаками и съедает все свои запасы наркотиков, испугавшись, что собаки вместо бомбы найдут его, а Болотин замечает кучу телекамер, набросившихся на Стейка, и ничего не съедает, но планы его меняются. «Так, парни, вы тусуйтесь с Casualties, меня не ждите, я сегодня поеду к Маррадеру, завтра встретимся у поезда», – он бодрой походкой направляется к телекамерам. «Здравствуйте, я Иван Болотин из группы BandX. Дело в том, что бомбу первым обнаружил я... Вы, конечно, спросите, что я почувствовал, когда увидел дымящуюся сумку... Я просто понял, что кто-то должен унести ее оттуда, пока не случилось непоправимое...». Дожидаться его действительно не было смысла, еще несколько часов после Болотин с большим удовольствием в красках рассказывал различным каналам и газетам, как он спасал посетителей и обезвреживал бомбу. Рассказывал он очень искусно, вроде бы даже не привирая, лишь слегка приукрашивая, но выходило у него удивительно геройски, как в голливудском фильме, ну разве что только он не летал по небу с буквой S на груди. Настолько складная и красивая у него получилась история, что вскоре он сам в нее поверил и впредь даже не сомневался, что все так и было, и страшно обижался, если кто-то из нас ему намекал, что к сумке этой он притронулся, вообще, случайно.