Наш барабанщик Димон ходил на занятия боксом. Кроме него контингент занимающихся на сто процентов состоял из пацанов с района, простых и незатейливых, проводивших по шесть дней в неделю в качалке, а на седьмой ходивших на дискотеку «вырубать всяких чмошников с двух ударов». Впрочем, хоть они и занимались с утра до вечера, профессиональными спортсменами они не были, ничто человеческое им не было чуждо. После занятий пацаны иногда общались в неформальной обстановке, в смысле глушили пивко в раздевалке и резались в буру. Проигравшему пробивали в голову. Иногда к ним присоединялся и тренер. Как-то раз тренер проиграл, и подопечный его должен был прописать ему в голову. Через несколько занятий Димон, который на эти посиделки не ходил, обратил внимание, что один из парней пропал. Он поинтересовался, а куда, собственно, тот исчез? Тренер хмуро ответил: «Травмировался». Димон уточнил у пацанов. Оказалось, парень-таки пробил в голову тренеру. Тренер хмыкнул и пригладил на голове короткий ежик, а парень, вопя, свалился на пол, держась за сломанную об мозолистую голову тренера руку. Он получил какой-то жуткий перелом, от которого восстанавливался потом еще несколько лет, путешествуя из больницы в больницу. В этой истории присутствует абсолютно бессмысленное насилие, мы находили эту историю забавной.
Ему было восемнадцать лет, и на щеках его еще был такой детский румянец, который невозможно скрыть, даже если ты очень хочешь казаться старше. Розовощекие панки. Мама ждала его дома, перед выходом она спросила: «Когда придешь? Оставлять ужин?» Она волновалась за него, эти клубы – там же сплошной алкоголь и наркотики, полное моральное разложение! А он такой юный, задурят ему голову, но ведь не запрешь же его дома, не запретишь гулять после десяти. Он уже не маленький, ее сын, студент первого курса, сдал первую сессию на отлично. Он выбрал панк-рок, потому что панк-рок – это весело, панк-рок – это музыка, от которой трясешь башкой и скачешь в слэме, панк-рок – это люди, ныряющие со сцены в толпу, панк-рок – это клубы, алкоголь и полное моральное разложение, а если повезет, то и папироса с марихуаной. И если для тебя это слишком громко – значит ты слишком старый. И, кстати, он тоже немного умеет на гитаре и очень скоро он соберет свою группу, ну и уж тогда эта бестолковая девица наконец поймет... В общем, у него все было впереди. Они шли с друзьями от метро к клубу на концерт. Несколько человек в хирургических масках, с ножами в руках бросились на них со спины. Руки у них были в перчатках. Все побежали, а он даже не успел понять, что происходит. Удар в шею, удар в голову, удар под сердце. Он падает, а в него все летят, летят удары, в глазах недоумение. Нападающие разбегаются врассыпную. Кровь на асфальте. Он умер до приезда скорой.
Люди из клуба вышли на улицу и тихо стояли с унылыми лицами, переговариваясь вполголоса. Мелькала мигалка скорой, менты о чем-то разговаривали с врачами. Он лежал неподвижный в неестественной позе... беззащитный, совсем еще ребенок. Наша машина, притормозив, медленно катилась мимо, водиле было интересно, что там случилось. Разговор остановился, мы смотрели в окно, зазвонил телефон. Организатор объяснял, что концерт прекращен из-за убийства. Мы вышли из машины, нам нечего там было делать, помочь мы никому и ничем не могли.
Разделение на чистых и нечистых. Они разделили мир на врагов и своих. Кем на самом деле были враги, чем они занимались – не имело значения. Подробности все усложняют. Они убили его за то, что он шел на концерт. Все, кто шел на этот концерт – враги. Его или следующего, или предыдущего – это не имело значения. Они готовились, собирались, обсуждали, кто, что и как будет делать, говорили, что время пришло. Как будто они собирались совершить подвиг, а не впятером убить человека, напав из-за спины. Они делали общее дело, они чувствовали, что теперь они не никому не нужная шпана, они – борцы. Борцы за что-то такое, очень важное.
Однажды они выросли и почувствовали, что у них есть мускулы, никто не объяснял им, что с ними делать. Они дрались на улице и узнавали, что они – сила. Избивали дворников и одиноких прохожих. Драка – победа. Еще драка – еще победа. Они думали: «когда уже кто-нибудь нас остановит?» Они даже стали нападать меньшим составом на большие, чтобы понять, где грань, но им везло – они все время выходили победителями. Они решили, что так и должно быть, грани нет. Они искали то, что их остановит снаружи, и не догадывались, что стопор должен был быть внутри. Никто их не остановил, они нападали внезапно, яростно и безжалостно. Они сделали татуировки – смешной заводной апельсин танцует со свастикой на ножках. По выходным они тренировались в заброшенной больнице. Никаких сомнений, только вперед.