– Ты зачем мне это все сейчас рассказал?
– Ну, ты же собирался сейчас опять начать нытье, что чрезмерное употребление вредит вашему здоровью, что ты за меня переживаешь и бла бла бла. Видишь, я задумываюсь о последствиях злоупотребления, осознаю, что встал на порочный путь... Как я буду на одной ноге по сцене скакать... И форма мне не идет, и потом, я кеды купил новые только на прошлой неделе. Два кеда, если ты меня понимаешь... Голова болит, – он потрогал волосы над левым ухом, с удивлением обнаружил шишку и рану. – О, а это откуда?
– Это... ммм... Не помнишь ничего? Ну, в общем, ты в припеве соль диез вместо соль сыграл, я психанул... вырубил тебя грифом.
– На твоем месте я поступил бы также.
– Угу, колок погнулся, «шаллеровский», жалко.
– Это моя вина, брат, я тебе обязательно возмещу убытки, может вот это немного смягчит боль утраты колка, – Лёнька лезет в карман и достает джоинт.
Лёнька – не просто прожигатель жизни, у него есть научная база. Не особо затейливая, но красивая, что-то вроде фильма «Бойцовский клуб». Однажды у Лёньки даже была девушка, в смысле постоянная девушка, они жили вместе. Ну, то есть у девушки была квартира, и Лёнька в какой-то момент тоже стал там жить, начал ходить на настоящую работу, пять дней в неделю, но... сбежал через несколько месяцев. Он сидел субботним вечером в кресле перед телевизором, сказал: «Дорогая, схожу за пивом», - вышел в тапочках во двор и больше не вернулся.
«Я вдруг почувствовал, – говорил он, – что жизнь моя ограничивается этой квартирой, этим человеком, работой с маленькой, но стабильной зарплатой, завтраками, ужинами, телеком, комфортом и уютом. Меня все устраивает, я со всем смиряюсь. Да, мир несправедлив, да, я – нищеброд, и таких как я миллионы. При этом несколько негодяев захватили ресурсы и контролируют весь мир, но у меня есть дом, и в нем горит свет, и есть миллиарды нищебродов еще более нищих, чем я, и в сравнении с ними у меня вообще все прекрасно. Точнее даже, я не вдавался в детали, я просто чувствовал, что все идет своим чередом, мир такой, каким он должен быть. Бедные бедны от того, что они дураки, надо было лучше учиться в школе и усерднее работать, а богатые богаты, потому что они энергичны и предприимчивы, что мир справедлив и правилен, а если и неправилен, то пытаться менять его глупо. Но где-то в глубине души я хотел верить в другое. Я заплывал жиром, становился мягким и бесконфликтным, конформистом. Я обрастал вещами, строил планы на будущее. Мне стало неприятно возвращаться домой ночью темными подворотнями оттого, что мне было, что терять. Я стал чувствовать ответственность, я стал бояться. Это было невесело. Я вышел из лифта, слышу какой-то звон. «Что это, – думаю, – так гремит?» Да это же мои цепи! Все, что я делал и думал в последние месяцы – это же не я, не хочу это делать, не хочу это думать, не хочу иметь ничего общего с этим человеком. Не хочу ходить на работу, втыкать от усталости в телевизор, копить на отпуск, ремонт, тачку, квартиру, что там еще по списку? Хочу быть диким и неугомонным, смотреть на мир открытыми глазами, легко и беззаботно. Зайцы, медведи и белки в лесу не ходят на работу, не берут кредиты, не ждут весь год отпуска, чтобы несколько дней побыть свободными. Чем человек хуже? Зачем посвящать свою жизнь каким-то бесполезным целям, бессмысленному труду, когда можно не посвящать?
Дошел до магазина, купил пиво, открыл... Позвонил ей, объяснил ситуацию. Она молодец, все поняла. Выбросила мою гитару в окно. Из всех моих владений самыми любимыми были гитара и девушка, теперь с обеими было покончено. Я снова стал свободен и счастлив. Я вернулся в сквот художников, где часто ночевал до этого. Оказалось, они даже не заметили, что я уходил».
Лёньке повезло, он от природы хорошо рисует. В свободное от концертов, алкоголя, наркотиков и революции время Лёнька подрабатывает аэрографией и татуировками. Не то, чтобы много, но ему хватает. Лёнькин джоинт загоняет меня во все эти мысли о том, как он сбежал от девушки. Мне нравится Лёнька, он настоящий бунтарь, бесстрашный и неугомонный. Парень с баррикад, правда, без баррикад. Я думаю, действительно ли чувство свободы победило в нем любовь и семейный комфорт? Или это была обычная лень? Страх ответственности? Или он просто не очень-то любил эту девушку? Девушка была не та, что нужна его буйному духу?