Голова Макани кружилась от нетерпения, пока она помогала бабушке готовить ужин. Это была одна из ее ежедневных обязанностей. Когда Макани переехала к бабушке Янг, та прикрепила на холодильник магнитом список ежедневных и еженедельных заданий, на котором было написано: «Ты меня не напугаешь. Я преподаю в старшей школе». Она заявила, что Макани нужно придерживаться строгого расписания, и была права. Даже Макани это признавала, но все равно выглядело это отстойно. Иногда рядом с бабушкой она чувствовала себя маленькой девочкой, а порой – сиделкой. Хотя Макани не хотела быть ни той, ни другой.
Сегодня вечером они приготовили здоровый ужин: запеченные фрикадельки из индейки и простой салат без заправки. Такая еда вгоняла в депрессию. Макани хотелось чего-то вкусненького и жирного. Папайю с лаймом. Ребрышки кальби. Пои[4] с ломи-ломи[5]. Она с легкостью потратила бы каждый цент на вкусный обед: паровой рис, мак-салат и закуска. Курица кацу. Говядина терияки. Свинина калуа[6]. У Макани потекли слюнки, а душа заныла.
Иногда ужин становился самым трудным испытанием.
Только они сели за стол, как запищал ее телефон. Бабушка Янг закатила глаза и протяжно вздохнула. Макани вытащила телефон из кармана, чтобы отключить звук. На экране появилось сообщение с незнакомого номера:
Могу сказать то же самое и о тебе.
Ее грудная клетка словно превратилась в хрупкие осколки льда.
Появилось второе сообщение:
Что ты хотела этим сказать?
– Сколько раз мне повторять? Никаких телефонов за столом.
Макани подняла голову.
– Прости, – сказала она на автомате.
Но бабушка заметила, как изменилось выражение ее лица.
– Кто это был?
– Мама, – солгала Макани.
Бабушка Янг обдумывала ее слова. Она бы никогда не поддержала разговор во время ужина с папой Макани, которого особенно никогда не любила, но она все еще надеялась, что ее дочь помирится с внучкой.
– Тебе нужно позвонить ей сейчас или это может подождать?
– Я сейчас вернусь, прости. – Макани отошла от обеденного стола на кухню, где бабушка бы ее не увидела, и перечитала сообщения. Сердце словно замерло между страхом и надеждой. Она не могла представить, чтобы это был он, но больше некому. Или нет?
Кто спрашивает?
Ответ пришел незамедлительно.
Олли.
Сердце бешено заколотилось. Макани уставилась на экран, ожидая, скажет ли он что-то еще. Наконец она написала.
Не помню, чтобы давала тебе свой номер.
Еще один быстрый ответ.
Скажи мне, что ты имела в виду.
Очевидно, Олли был из того типа раздражающих людей, которые пишут сообщения полными предложениями и игнорируют вопросы.
Что, ты ДУМАЕШЬ, я имела в виду???
Я думаю, ты чувствуешь себя уязвленной, а это значит, было недопонимание.
Уязвленной. Серьезно, ни один нормальный человек так не разговаривает. Но он завладел ее вниманием. Макани послала в ответ один лишь вопросительный знак. Она смотрела, как появлялись и исчезали на телефоне три точки, пока Олли печатал, делал паузу, а потом снова начинал печатать.
Наконец ответ пришел.
Я думал, ты меня стыдилась. А сама думала, что я стыжусь тебя.
Брови Макани поползли вверх. Редко встретишь такую прямоту, достойную восхищения. В ее голове появился вечный вопрос: «Знает ли он, что я натворила?». Было невозможно понять без лишних расспросов, но внутри возникло неприятное подозрение. Может, он и знал. А может, она ошибалась. Возможно, из них двоих именно Макани сделала неправильные выводы.
Она ответила.
Почему ты так подумал?
Ну, мы никогда по-настоящему не разговаривали, не так ли?
Не думала, что ты разговорчивый.
Я тоже не думал так про тебя.
Макани помедлила. Бабушка закашлялась – слишком громко – в соседней комнате.
Макани написала:
Так ты хочешь поговорить?
Я хочу поговорить, если ты этого хочешь.
Ей бы стоило почувствовать раздражение, но это было не так. Совсем нет.
– Макани, – предупредила ее бабушка.
– Я сейчас вернусь. Уже почти все.
– Ты даже не разговариваешь!
– Мы переписываемся.
– Это не разговор. Тебе нужно поговорить с мамой.
Макани ухмыльнулась и отправила:
Сообщения – не разговор.
Вдруг телефон в ее руках зазвонил, и Макани подпрыгнула от неожиданности:
– Черт!
6
Национальное гавайское блюдо. Молодого поросенка натирают солью и опускают в специальную яму, где он запекается на горячих углях в собственном соку.