– МАКАНИ ЯНГ!
Макани вздрогнула, отвечая на звонок:
– Сейчас нелучшее время. Я перезвоню тебе позже, хорошо? – она нажала отбой, прежде чем Олли успел ответить, и прокралась обратно на свое место за столом.
Бабушка Янг следила за каждым ее движением.
– Это была не твоя мать.
Макани, как ребенок, засунула тефтелю в рот целиком.
– Дай мне свой телефон.
Макани испуганно замерла.
– Зачем? – пробормотала она с полным ртом.
– Ты меня слышала. Хочу увидеть, кому ты писала.
– Ладно, это Алекс. – Макани проглотила еду. – Я писала Алекс.
Бабушка продолжала сидеть с вытянутой рукой.
– Отлично! Это парень, понятно? Теперь ты довольна?
Бабушка замолчала, раздумывая над вариантами.
– Как его зовут?
– Бабушка…
– Никаких мне бабушек. Как его имя?
– Олли. Оливер Ларссон. – Макани уже знала, лучше добавить и его фамилию. Люди в этом городе всегда хотели знать фамилию.
Бабушка нахмурилась:
– Ларссон. Не тот молодой коп?
– Это его брат, Крис. Олли – мой одноклассник.
Бабушка Янг погрузилась в размышления, и Макани взмолилась, чтобы до нее не дошли слухи об Олли. Молилась, чтобы она думала, что быть братом копа – хорошо в этом городе. Наконец бабушка слегка успокоилась.
– Крис был моим учеником. Милый молодой человек. Жаль, что такое произошло с их родителями.
Макани тоже расслабилась.
– Если хочешь продолжать встречаться с Олли, мне нужно с ним познакомиться.
– Бабушка. Мы только переписываемся.
– А потом зазвонил твой телефон. – Она угрожающе ткнула салатной вилкой в сторону Макани, тем самым констатируя факт. – Ты заинтересовала этого парня.
Когда бабушка ушла спать, Макани отправила сообщение:
Сейчас удобно?
Любопытство подпитывало ее тревогу. Перспектива поговорить с Олли – единственное, что сейчас ее занимало. Она ходила взад-вперед по ковру и смотрела на телефон, желая, чтобы тот зазвенел. Но мобильный, лежащий на комоде, молчал.
Комод и остальная мебель когда-то принадлежали маме. Макани переехала в ее детскую спальню. Громоздкий дубовый гарнитур был неприятного оттенка золотого апельсина. Кровать слишком высокая, столбики на изголовье слишком строгие. Они спиралью возносились к потолку, словно заостренные бивни. Тяжелый и длинный комод, гигантское отвратительное зеркало и письменный стол размером с бегемота. Стоящий на нем ноутбук Макани казался настолько авангардным, словно этот деревянный стол сделали давно, еще до появления компьютеров.
Эта комната – полная противоположность тому, как ее мать жила теперь. Несмотря на расслабленную атмосферу пляжа, их дом был строгой геометрической формы, а внутри все сделано из нержавеющей стали.
Бабушка и дедушка, должно быть, сами выбирали мебель и после отъезда мамы убрали все фотографии и постеры, которые могли бы пролить свет на ее подростковые годы. Теперь на их месте висели фотографии Макани в начальной и средней школе и картинки прерий. Единственный оставшийся после мамы след – старая надпись, вырезанная внутри верхнего ящика стола: SOS. Макани редко понимала свою маму, но она определенно понимала тихое отчаяние, стоявшее за этим одиноким актом вандализма.
После переезда Макани сняла свои ужасные портреты и засунула их под кровать. Лишь несколько вещей из прошлой жизни осталось на виду. На столе стояли красивая тарелка из коралла и раковина каури, на кровати лежали плюшевый медвежонок и кит, а на комоде, на держателе в виде дерева, были аккуратно развешены украшения. Все остальные вещи Макани держала в ящиках, спрятав подальше.
Она снова проверила телефон: вдруг временно потеряла слух? Ничего. Уже поздно.
Внезапное шуршание за окном потревожило тихую ночь. Макани подошла к окну и вгляделась в тени. Холеный кот соседа – не того, который потерял кончик носа, а другого – часто охотился в их дворе. Макани никогда не разрешали завести кошку или собаку. Однажды, когда у нее будет свой дом, она заведет сразу обоих.
Снова шорох. Макани прищурилась, вглядываясь в темноту.
Звук раздавался из разросшихся кустов под ее окном. Она вытянула шею, пытаясь рассмотреть, что там находится, и испугалась, заметив резкое движение. Потом наступила тишина. Кот, должно быть, поймал полевку.
Макани прижала лицо к стеклу, сложив руки козырьком и прикрываясь от света спальни. Она ждала, когда кот направится со своей добычей через лужайку, но в свете оранжевого уличного фонаря не было никого и ничего, кроме опадающей листвы.
Она вернулась к телефону. И здесь ничего не изменилось.
Макани снова бросила взгляд на окно. Непонятно, почему, но она чувствовала себя незащищенной. Она вновь подкралась к окну и выглянула наружу.