Она хмурится и пристегивает ремень безопасности.
— Молчи, женщина? Боже, ты можешь быть еще более властным? Я серьезно, чувак. Успокой флюиды пещерного человека.
Я недоверчиво смотрю на нее. Способность контролировать разум никогда раньше меня не подводила. Даже в ужасной швейной мастерской женщины быстро выполняли мои приказы. А эта продолжает болтать, как будто я ничего не говорил.
Запах, который затуманивал мой мозг весь день, усиливается вместе с ее темпераментом, заставляя член пульсировать в ответ. В прошлом, ни одна женщина не осмелилась бы говорить со мной таким образом. В кротких и покладистых женщинах нет ни очарования, ни огня.
С этой миниатюрной чертовкой все иначе. На лице застыла маска ярости, когда она продолжает обсуждать мое «отношение». Я сижу, ожидая, когда она закончит свою тираду, но запах ее кожи слишком чертовски хорош, как в первые дни осени, когда на полях созревает виноград. Я хочу поглотить ее, как сладкое вино из моего виноградника. Инстинкт поднимает свою уродливую голову, и потребность укусить, покормиться бьет по моей решимости. Почему я хочу ее?
— Сейчас не каменный век, сэр, и мне все равно, кто вы и насколько хороши собой. Вы не имеете права говорить со мной в таком тоне, — она резко вскидывает руки, а затем машет одной из них на меня. — И почему ты не замерз?
— Прекрати. Говорить.
Я резко подаюсь вперед, прижимаясь к ее губам, и мгновенно теряюсь в ее вкусе.
Глава 8
ОБРИ
Его губы соединяются с моими, и я проглатываю не успевшие вылететь изо рта слова «пошел» и «нахер». О боже, он умеет целоваться. Я ловлю себя на том, что отвечаю на поцелуй, его рот сладкий и шершавый. Мысли путаются, когда он отстраняется и рычит. От этого звука по моим бедрам пробегают мурашки, затем он снова целует меня, заставляя непроизвольно стонать. В ответ мой живот сжимается. О мой Бог.
Черт возьми. Я хватаю ртом воздух, и он прикусывает мою губу, прежде чем прижаться своим лбом к моему.
— Веди себя прилично в течение пяти секунд, или я тебя отшлепаю.
Я моргаю, глаза фокусируются на пальцах, которые в какой-то момент без моего ведома начали сжимать его рубашку.
Часть меня хочет наброситься на него и посмотреть, справится ли он с этим, но что-то подсказывает, что если он ответит взаимностью, я захочу большего. Я потираю бедра друг о друга, и его взгляд опускается на мои колени. Вот дерьмо. Я замираю и кусаю губу, но он отстраняется только для того, чтобы завести машину, уставившись на мои бедра так, как я смотрю на кексы.
— Я скажу Дойлу, чтобы он приготовил ужин к семи. Это приемлемо?
Приемлемо? Он говорит так, будто мне трудно угодить.
Я недоуменно морщу лоб от резкого тона его голоса.
— Ммм, да.
— Проследи, чтобы на тебе была подходящая одежда, — выдавливает он из себя.
Боль и замешательство мгновенно охватывают меня, и я откидываюсь на спинку стула, ошеломленная хлестким ударом. Что не так с этим парнем?
— Вау. Да, без проблем. На самом деле, не беспокойся об ужине. Это хождение вокруг да около начинает надоедать.
Он ничего не отвечает, и я наклоняюсь к окну, пытаясь игнорировать существование этого засранца.
Моя киска все еще пульсирует, но будь я проклята, если позволю ему узнать об этом. Кроме того, какого хрена? Я только что терлась об него, как сучка во время течки, а все, о чем он беспокоится, это буду ли я ужинать?
Как только машина останавливается, я выбираюсь из нее и захожу внутрь замка. Мне нужно выпить и принять ванну с пеной. Это панацея моей бабушки от всего травмирующего, и влажность у меня между ног, смешанная с хмурым выражением лица этого парня, определенно травмирует.
Дойл улыбается, когда я открываю дверь, но улыбка быстро исчезает с его лица, когда он видит выражение моего.
Что случилось?
— Влад — мудак, вот что случилось, Дойл.
Кто целует людей, а потом говорит такое?!
Влад за моей спиной издает низкое рычание, но я игнорирую его и с легкой улыбкой смотрю на Дойла.
— Wi-Fi включен? — спрашиваю я.
Дойл хмуро смотрит на Влада через мое плечо.
— Да. Пароль — «пароль».
Очень оригинально. Я поднимаюсь по лестнице и улыбаюсь ему в ответ.
— Спасибо, Дойл.
Я взлетаю по двум лестничным пролетам в свою комнату и захлопываю дверь. Ни один мужчина не имеет права быть таким великолепным и таким мудаком. Он завел меня одним поцелуем, и теперь я возбуждена больше, чем когда-либо. Моему телу, кажется, все равно, какую чушь несет его красивый ротик, особенно когда он целует меня.