Я заставляю себя отступить и выгибаю бровь. Нужно убедить ее остаться, а не сбежать, её пульс словно подсказывает мне, что она хочет этого. Вкладываю всю свою волю в голос, когда говорю:
— Останься со мной на минутку. Прошу прощения за свои прежние манеры.
Она складывает руки на груди и поднимает подбородок вверх, отклоняя голову в сторону.
— С чего бы это?
Действительно, с чего бы. Дойл сказал, что я должен стараться быть не конченым мудаком, и я бы предпочел, чтобы она не относила меня к той же категории, что и дурачка с ракушками.
— Потому что я был подонком, и, как недавно напомнил мне Дойл, ты гостья в моем доме. Ее губы, которые так и хочется поцеловать, поджимаются, и я хочу заключить ее в свои объятия.
— Пойдем, я сыграю тебе что-нибудь, — указываю я через плечо на рояль.
— О, нет, спасибо, я просто искала Дойла.
— Зачем? — я вздрагиваю. — Что тебе нужно?
Она потирает щеку, внезапно приняв измученный вид.
— Я пыталась принять ванну, но там нет горячей воды. Я шла, чтобы найти его, и услышала музыку. Не хотела мешать.
— Мне очень жаль. Реконструкция замка была, мягко говоря, непростым делом. Замок старый и долгое время служил цитаделью30. Возможно, Дойл предоставил тебе комнату с лучшим видом на сад, но мы не успели закончить все ремонтные работы до твоего приезда.
— Мне показалось, что все выглядит немного незаконченным. Поэтому я до сих пор не видела никого из персонала?
— Да. Так что пойдем выпьем. Я уже много лет ни для кого не играл, — говорю я и указываю на винный шкаф, а потом на два мягких кресла со столиком. — Кроме того, Дойл сейчас занят.
На неопределенный срок, поскольку он, скорее всего, с Франкенштейном.
Она пожимает плечами, и я слежу за ее движениями, когда вместо этого она направляется к роялю, наклоняясь и прищуриваясь на ноты. По крайней мере, она не убежала.
Я ухмыляюсь, когда Обри осторожно присаживается на край мягкой скамьи. Она выглядит как добыча, готовая в любой момент броситься наутек.
— Моцарт? — спрашивает она, и я подхожу, чтобы сесть рядом, радуясь тому, что она, кажется, довольна нашей близостью. Она нажимает тонким пальцем на клавишу, затем на следующую.
— Ты играешь? — спрашиваю я, замечая ее интерес. Белокурые волосы переливаются на свету, и мои ладони начинают потеть от желания прикоснуться.
— Нет, но привыкла слушать игру бабушки. Я знаю только одну мелодию.
Я сжимаю руки в кулаки, желая узнать, что вызвало счастливое выражение на ее лице.
— Тогда сыграй для меня.
— Ни за что, — фыркает она.
— Почему нет? — спрашиваю я, наморщив лоб, когда ее плечи нервно втягиваются внутрь.
— Потому что это глупо.
— Почему то, что ты играешь, должно быть глупым?
Голубые глаза переходят на меня, а затем снова отводятся в сторону.
— Знаешь фильм «Большой»31?
Я хмурюсь и качаю головой.
— В общем, он довольно старый. Ребенок превращается во взрослого, идет в торговый центр и играет эту мелодию на клавиатуре. Знаешь, клавиши на полу в огромном магазине игрушек, — я завороженно смотрю, как она говорит, сопровождая рассказ жестикуляцией, свет заливает лицо, когда она вспоминает этот фильм, который, очевидно, пересматривала много раз. — Парню на самом деле лет двенадцать или около того, и в итоге он переспит с этой девушкой, — ее глаза встречаются с моими, лицо краснеет. — Не то чтобы это было важно.
От меня не ускользнула ирония. Интересно, как бы она отреагировала, узнав, сколько мне лет? Убежала бы в страхе?
— Сыграй ее для меня, — повторяю я, отодвигаясь, чтобы дать ей больше места, и машу рукой на клавиши рояля.
— Что?
— Песню из фильма.
Она смотрит на клавиши, избегая меня.
— Ни за что. Я слышала. Ты играешь как чертов маэстро.
Я начинаю закатывать глаза, но останавливаю себя. Я кладу руку на тыльную сторону ее тонкого запястья, поглаживая кожу большим пальцем, и тепло вызывает покалывание в кончиках пальцев.
— Пожалуйста?
Ее губы удивленно приоткрываются, и я понимаю, что кое-кто где-то в замке хихикает от удовольствия. Я говорю «пожалуйста» — совершенно неслыханно.
— Хорошо, — наконец говорит она, но улыбка на ее лице противоречит нахмуренному лбу.
Ее пальцы слегка дрожат, но двигаются по клавиатуре из слоновой кости, наигрывая легкую, жизнерадостную мелодию. Она хихикает от восторга, и я чувствую, что попадаю под чары, желая снова и снова наблюдать, как рядом с глазами появляются морщинки.