— Мой приказ остается в силе, — отвечал Цавонг Ла.
На лице отца появилось выражение, отчетливо говорившее: «Я ожидал от тебя большего». Это было выражение, с которым Чулканг Ла обычно смотрел на студента, который ошибся в последний раз. На Цавонга Ла он так не смотрел никогда, и военачальник невольно попятился.
Но Чулканг Ла ничего не произнес вслух, ничего такого, что бы бросило тень на его сына. Он сказал: — Будет исполнено.
— Пусть улыбка богов озаряет твои деяния, — ответил Цавонг Ла. Он сделал знак одному из офицеров, и тот погладил виллип. Зверек свернулся.
Военачальник стоял, тяжело дыша. Отцовское неодобрение, столь неумолимое, было для него как удар по лбу.
Когда Цавонг Ла снова взял себя в руки, он повернулся к Маалу Ла: — Издаю следующую директиву. Когда Борлейас будет нашей, она не останется домом Краалов. Вместо этого она будет отдана жрецам Йун-Йаммки как пристанище для их ордена, в благодарность богу за победы, которые он нам даровал.
Маал Ла кивнул и тоже сказал: — Будет исполнено.
«От этого, — подумал военачальник, — у жрецов Йун-Йуужаня случится припадок. И если вправду существует заговор против меня в их ордене и в ордене формовщиков, я скоро это узнаю». Он поглядел на свою левую руку. «Я скоро это почувствую».
— По всем признакам это атака большими силами, — сказал Тикхо.
Он, Ведж и Йелла стояли перед голограммным дисплеем командного пункта. На экран выводились показания, собранные наземными сенсорами гарнизона, включая гравитационные сенсоры, которые Люк и его джедаи установили в джунглях за пределами мертвой зоны. Сюда же выводились данные, получаемые в реальном времени от патрульных истребителей.
В центре дисплея располагался большой зеленый сигнал, обозначенный как «База». На расстоянии нескольких сотен километров во всех направлениях светились скопления красных огоньков; Йелла насчитала шестнадцать отдельных групп.
— Что они делают? — спросила она.
— Одна или две группы высаживают войска, технику — в общем, все, что нужно для вторжения, — пояснил Ведж. — Остальные отвлекают наше внимание. Предполагается, что мы распылим силы в тщетной попытке узнать, где же находится их зона высадки, и будем нервничать, потому что нам это не удасться.
— «Предполагается», — сказала Йелла. — То есть на самом этого не будет? Ни того, ни другого?
Ведж покачал головой: — О, конечно, мы пошлем разведчиков в каждое из мест, но им будет приказано показаться на глаза, оставаться настороже и немедленно удирать, если на них нападут. Мы не хотим терять пилотов ради информации, которая нам, в сущности, не нужна.
— Значит, тебя не интересует, где у них зона высадки?
— Это не имеет значения.
— Почему?
— Потому что через день или два они нападут на нас здесь — и именно этого мы от них и добиваемся.
— А когда они нападут, — спросила Йелла, — вы встретите их как кто? Как Новая Республика или как повстанческий Альянс?
Ведж и Тикхо обменялись взглядами и одновременно улыбнулись.
— Ни то, ни другое, — сказал Ведж. — Мы встретим их как противник, с которым они прежде никогда не имели неудовольствия воевать. Мы встретим их как Империя.
— Им не понравится Империя, — заметил Тикхо.
И они рассказали ей об операции «Молот Императора».
На этот раз, когда «Тысячелетний сокол» приземлился на Борлейас, это прозошло среди ночи, без фанфар и приветственного комитета, если не считать нескольких заправщиков. Лея заметила, что Хан благодарно выдохнул, радуясь отсутствию церемоний.
Хан взял с собой Тарка и отправился добывать для него какое-нибудь жилье — комнаты, которые были отведены для несовершеннолетних студентов-джедаев и где раньше жил Тарк, по всей видимости, уже были заняты, а Хан, хоть и любил мальчишку, не хотел, чтобы он жил в их квартире. Лея пошла искать дочь.
«Иксокрыл» Джайны стоял в ангаре для спецопераций и над ним трудились механики, но Лея не смогла отыскать дочь ни в ее квартире, ни в бывшем инкубаторе, который служил теперь неформальной гостиной для четырех спецэскадрилий — Проныр, Буйных Рыцарей, Двойных Солнц и Черных Лун.
Лея не могла вызвать Джайну по комлинку, она не хотела, чтобы у дочери создалось впечатление, что она за ней следит, даже если на самом деле ей отчаянно этого хотелось. В конце концов после безуспешных поисков она вернулась домой.
И там она нашла Джайну — вытянувшись на кровати, та лежала на боку в летном комбинезоне, ее сапоги и снаряжение валялись возле кровати. Джайна спала, и Лея несколько мгновений просто стояла и смотрела на нее.
Хотя Джайна во множестве сражений управляла одним из самых смертоносных истребителей Новой Республики, уничтожая свирепых врагов одного за другим, во сне ее черты разгладились, и она казалась невинной, как дитя. Но Джайна уже не была ребенком. Она была молодой женщиной, ее детство ушло внезапно и безвозвратно. Сердце Леи сжалось. «Мы должны были быть далеко отсюда, — подумала она. — Хан, Джайна, Джесин, Энакин и я. И Люк, Мара и маленький Бен. На поле цветов. На Олдераане».
Медленно и тихо, чтобы не разбудить Джайну, Лея легла на кровать и обняла дочь одной рукой. Это был момент близости, длительной близости, которую Джайна теперь допускала разве что во сне. Скоро дыхание дочери изменилось, и она проснулась.
Джайна посмотрела на Лею и сонно улыбнулась.
— Извини. Я не хотела тебя будить.
— Все в порядке. — Джайна притянула руку Леи еще ближе к себе. — С тех пор как вы улетели, я несколько раз приходила сюда, потому что здесь я могу почувствовать твой запах, и папин тоже. Вы как бы рядом со мной, даже когда вас здесь нет.
Лея еле удержалась, чтобы не скорчить недоверчивую гримасу. Эти слова были совершенно необычны для Джайны — необычны для личности, которой она стала за эти пару лет.
— С тобой все в порядке?
Джайна покачала головой: — Думаю, нет. — Она снова положила голову на подушку. — Я уже вообще не знаю, кто я на самом деле.
— Это связано с игрой в богиню..?
— Нет. Это как раз мешает мне меньше всего. Это я просто разыгрываю самонадеянную дуру. Нет, проблема в том, что я джедай, а у джедаев всегда так кристально ясно, что делать и что говорить в конкретный момент времени… но есть еще остальная часть меня, для которой ничего не ясно.
Ее лицо, насколько Лея могла видеть под таким углом, казалось совершенно унылым.
Лея хихикнула: — Джайна, я терзалась тем же вопросом еще когда была чуть старше тебя, и у меня до сих пор нет хорошего ответа. Иногда я джедай, иногда — нет. В учении джедаев говорится, что нужно забыть о страхе. Но как политик я должна чувствовать страх. Не только собственный страх, но и страх моих союзников, моих оппонентов. Если я его не чувствую — если я не способна до известной степени сама стать этим страхом — я не могу предсказать их шаги в случае беды. Иногда путь джедая полностью противоречит остальным нашим целям. Слишком уж разные методы.
Она мягко погладила волосы дочери, безмолвно желая, чтобы боль покинула Джайну.
— И вот еще что, — сказала Джайна. — Мне понадобилось довольно много времени, чтобы это понять. Я боюсь.
— Бояться не зазорно. Тебя окружают ужасы. Страх сохранит тебе жизнь.
Джайна опять покачала головой: — Я не об этом. Я не боюсь умереть. Я боюсь уцелеть… дожить до конца войны и увидеть, что я осталась одна. Что всех, кого я знала, больше нет.
— Джайна, этого не случится.
— Это уже происходит. Когда умер Энакин, мне казалось, что отрезали часть меня самой, но с Джесином еще хуже. Насколько я себя помню — что бы ни происходило, в какие бы проблемы я ни попадала, всегда был рядом Джесин. Нас могло занести на какую-то тайную планету, мы могли потеряться в трущобах Корусканта, могли лазить по диким уголкам Явина Четыре, куда никогда не забредало ни одно мыслящее существо, и всегда со смной был Джесин. Мне никогда не бывало скучно, я никогда ничего не боялась, я никогда не бывала одна. Когда его не стало, меня как будто разрубили надвое. Моей половинки больше нет…