По свету в окне я понял, что он еще не спит. Вспомнив, что он глуховат, может не услышать стук в дверь, я постучал в окно.
— Кого несет на ночь глядя? — спросил он, правой рукой открывая дверь, а в левой держа настольную керосиновую лампу. Увидев меня, он характерно для глуховатых, закричал:
— Пашуха, это ты! Здравствуй! Проходи, проходи! Мне Марья сегодня рассказывала о твоем приезде и о том, что отвез в больницу Анну. — Когда зашли в дом он спросил меня: — Надолго ли приехал-то? — я показал на пальцах, чтобы не кричать, он понял.
— На мало, на мало! А что делать — война идет!
Увидев хомуты, седелки, уздечки, я понял, что он коротает вечернее время ремонтом сбруи. Спросил его:
— На конюшне-то некогда этим заниматься?
— Там весь день возишься с лошадьми: то сена им подашь, то напоить каждую надо, то стойла почистить. Вот и приходится по вечерам этим заниматься. А больше некому. Всего два старика в селе-то осталось. Второй-то слепой.
— Сын твой Евгений пишет с фронта? — спросил я дядю Ивана.
— Енюха-то жив пока, пишет, но редко. В последнем письме писал, что летом пришлось воевать под Белгородом. Многим солдатам, его сослуживцам, повезло: они через свои деревни наступали, а он далеко тогда был от родных мест.
— Дядя Иван, ты не отвезешь меня на Бакланку, председатель подводу пообещал.
— Я согласен. Только чтобы лошаденку дали пошустрее. Лошади-то сильно намучены в это лето: то на поле, то в обозах с зерном государству.
Проговорили мы с дядей Иваном около двух часов. Я стал собираться домой.
— Иди, иди, Паша. Наверно, Марья-то одна боится ночью да в чужом-то доме.
Наружная калитка и входная дверь в доме были незапертыми. Я догадался, что в доме есть односельчане. Так оно и было. Когда открыл дверь на кухню, где жила мама, я увидел более пятнадцати сельских женщин. Некоторым из них пришлось сесть на полу, потому как мест на стульях и на скамейке не хватило.
— Здравствуйте, дорогие односельчане! — поздоровался я.
— Здравствуй, Паша! С приездом! — вразнобой ответили они. Елизавета Николаевна Ляпина, до замужества — Воронина, сидевшая около стола, пыталась уступить мне стул, уже привстала. Но я, дотронувшись до ее плеч, шутливо ответил ей:
— Сидите, Елизавета Николаевна, я ведь уже мужчина. Не нами придумано, что уступать место должен мужчина женщине, а не женщина мужчине, — по ее улыбке можно было понять, что она отказалась от своего предложения. Окинув всех приветливым взглядом, я увидел, что среди пришедших были матери, жены, сестры, внучки призванных на фронт в 1941 году, а у некоторых из них братья находились на срочной военной службе с 1939 года. Это были Константин и Павел Воронины, Сергей Смирнов. Все они призывались в армию в один год со мной.
Самой старшей по возрасту была Мария Яковлевна Ермакова. Она пришла со снохой Полиной и внучкой Тамарой. Два ее сына, Михаил и Александр, ушли на фронт в сорок первом и не отозвались до сих пор.
Мария Яковлевна попросила меня рассказать, куда надо обращаться, чтобы узнать о судьбе сельских мужчин, не приславших писем, нет о них и похоронок. Я обратился к собравшимся:
— Дорогие солдатки! Так теперь называют вас повсюду. Догадываюсь, ответ на вопрос, заданный мне Марией Яковлевной, интересует вас всех. Вот что отвечу: прежде всего, надо обращаться за ответом о судьбе ваших родных в райвоенкомат. Пусть военком запросит архивы, войсковые штабы и воинские учреждения о судьбе ваших родных. Надеюсь, что по запросу военкома такие сведения ему поступят. Не исключено, что они будут не обо всех наших сельских воинах. Это может быть по двум причинам: первая: прошло уже много времени, за которое некоторые дивизии, бригады, полки и отдельные батальоны и роты при переформировании войск получили другие номера и наименования. Это затруднит уточнение о службе и судьбе некоторых призванных из села. Причина вторая: не исключено, что кто-то из них попал в плен к врагу. Всякая война без пленных не бывает. Нашей армии это печальное событие коснулось в начальном периоде войны. Ввиду невыносимых условий, созданных фашистами для советских военнопленных, немалая часть их погибла в плену.
Заканчивая ответ на заданный мне вопрос, я сказал им:
— Обещаю вам: буду просить военкома об уточнении судьбы наших селян. Я обязательно буду в райвоенкомате, чтобы сняться с учета отпускников. Доложу капитану о состоявшейся встрече с вами. Сообщу о вашей боли из-за отсутствия каких-либо сведений о родных. А вас, дорогие женщины, прошу за два дня подготовить адреса мобилизованных на фронт и служивших в Красной Армии перед войной. Я передам их военкому для запросов.