— Неправду, хлопчик, — ответил Пузанов. — Мы, как видишь, живы и здоровы. Вот что, хлопцы, — обратился он к ребятишкам. — разделитесь на группы и быстренько оповестите жителей, чтобы шли сюда на собрание. В крайних хатах обязательно побывайте.
— Дяденька, не начинайте без нас! — убегая, крикнул один из ребят. Большой нужды в оповещении, как потом выяснилось, не было. Жители сами шли туда, где остановились партизаны. Всем хотелось их увидеть и услышать.
— Начинайте! — торопили старики. — Почти все уже пришли. Поспешите, а то могут фашисты нагрянуть, — волновались они.
Собравшиеся внимательно слушали выступления Пузанова и Кривошеева, задавали им вопросы, высказывали жалобы на жестокость оккупантов и их пособников, забирающих у крестьян все, что не успели надежно припрятать.
Такой же сход прошел в селе Студенок, куда отряд пришел 5 января…
Шура Зайцева подходила к Крупцу, волоча за собой санки с незатейливой поклажей — небольшие мешочки с мукой и просом. В то время немало таких прохожих можно было встретить на зимних дорогах и в селениях. Как правило, это были городские жители, менявшие одежду, мыло, спички на продукты питания. Ей сказали, что на окраинах Крупца выставлены посты из венгерских солдат. Шура считала, что это лучше, чем немцы или полицейские. Первые очень бдительны, а вторые могут ее опознать. Поэтому она решилась пойти в Крупец днем, через вражеский пост. Стараясь казаться спокойной, предъявила остановившему ее постовому паспорт. Венгерские солдаты пропустили Шуру в село.
И вот она в доме Ирины Андреевны.
— Здравствуй, родная моя! Замерзла небось, — обрадованно встретила девушку хозяйка дома. Ну, раздевайся, погрейся у печки. Обед почти готов, сейчас горячим картофельным супом накормлю. А больше нечем кормить тебя, Шурка! — сокрушенно сказала она. — Хорошо, что картошку удалось припрятать, а то все подчистую забирают фашисты проклятые.
Когда они уже сидели за столом, Ирина Андреевна спросила:
— Как же тебе удалось пройти? Ведь кругом патрули вражеские…
— На посту стоят мадьяры. Покрутили-покрутили мой паспорт, да и пропустили. Мне показалось, что они больше вид делают, что проверяют, — ответила Шура, принимаясь за еду.
Ирина Андреевна рассказала Шуре немало новостей. На второй день после того, как сгорели под Крупцом застрявшие в снегу вражеские автомашины, сюда понаехало много фашистского начальства. Всех шоферов и солдат, что находились при сгоревших автомобилях, обезоружили и куда-то отправили под конвоем. Установлен комендантский час — с шести вечера до семи утра. Позавчера сюда прибыли две вражеские части — одна из немцев, а другая венгерская. В каждой — до трех сотен солдат и офицеров. Второй день прибывают откуда-то насильно мобилизованные фашистами полицейские. Их размещают в школе. Уже больше ста человек их там набралось. А сегодня с утра и до обеда гитлеровские офицеры проводили с ними занятия в поле…
— Тетя Ирина, во что бы мне одеться? Я хочу пройтись по селу, узнать, к чему готовятся оккупанты.
— А разве можно тебе идти? Да тебя сразу узнают местные, а среди них могут оказаться и предатели, фашистам выдадут. Нет, лучше я сама схожу.
— Мне нужно видеть все своими глазами. Да вы не волнуйтесь, я на часок, не больше.
— Ну разве что на часок. Потом я пройду по окраинам, зайду кое к кому.
Когда, одетая в старомодную шубу и выцветший полушалок с бахромой, Шура вернулась в избу, Ирина Андреевна, улыбаясь, сказала:
— Вижу, все благополучно. Теперь мой черед идти.
На окраине села она завернула к Фекле-самогонщице. Там пьянствовали полицейские. Многое узнала Ирина Андреевна из их развязных разговоров. За пятнадцать минут до комендантского часа она вернулась домой. Зайцева уже волновалась, не случилось ли что.
— Шурка, партизаны кругом в селах. Сама слышала, как пьяные полицаи переговаривались между собой у шинкарки — партизаны громят в селах полицейские участки. По всему видно, завтра утром против них выступают немцы и отряд полицейских. На школьном дворе обоз готовят — больше ста подвод, а ездовыми — немцы. Знать, не надеются, что везде проедут на своих автомобилях. У предателей настроение подавленное — боятся, стервецы, что партизаны снесут им головы.
Зайцева несколько минут молчала, сопоставляла выводы из увиденного самой с рассказом Ирины Андреевны.
— Тетя Ирина, родная! Вашим сведениям цены нет! Надо немедленно предупредить наших. Я иду в Студенок.
— Как же ты пойдешь. Шурка? Ведь ночью отсюда выйти гораздо труднее, чем днем.