Спасая нас, они рисковали. Если бы нагрянули сюда каратели, всем жителям хутора грозила фашистская расправа. И мы хорошо понимали это. Поэтому, как только кто из нас был близок к выздоровлению, мы группами по два-три воина уходили «догонять своих». У некоторой части раненых, находившихся здесь, надежд на поправку было мало. Умерших хоронили на опушке дубравы.
Помню, как дед Микита принес нам тревожную весть. Немцы свирепствуют в Киеве, расстреливают коммунистов, евреев и не успевших эвакуироваться работников республиканских и городских органов власти. Печальное это известие подтолкнуло меня и моего нового друга — сибиряка, однокашника по 80-й стрелковой дивизии, шофера зенитного дивизиона Дмитрия Швецова собираться в трудный, но необходимый путь. Дмитрий был старше меня на пять лет, в армии служил тоже второй год, до этого пользовался отсрочкой по семейным обстоятельствам. Он мне нравился своей рассудительностью, да и он видел во мне подходящего напарника, тоже собираясь отправиться в трудный путь по вражескому тылу. Мы подружились с ним и решили пробираться вдвоем. Раненая нога у него уже подзажила. Своими намерениями поделились с дедом Микитой. Мудрый восьмидесятилетний старик одобрил наше решение.
— Скажу откровенно, хлопцы. Трудно вам будет. Ведь немец уже далеко зашел за Днепр, путь наш будет длинный и опасный. Но идти вам нужно, вас присяга и совесть обязывают. Хлопцы вы молодые, здоровые, смелые. Я уверен, что вы пробьетесь. Лишь бы на тот берег Днепра вам перебраться, а там леса пойдут, в них партизаны могут оказаться. Я те места хорошо знаю по гражданской, мы там воевали с белогвардейцами.
5.
Мы начали собираться в нелегкий путь. Кроме своих карабинов взяли еще по пистолету и компас, доставшиеся нам от умерших здесь офицеров. Видя, что мы в летнем обмундировании, хуторские женщины принесли нам ватники и другие теплые вещи, по паре нательного белья. Они снабдили нас хлебом и салом на дорогу. Мы поблагодарили хуторян за наше спасение, тепло попрощались с ними. «Лазарет» деда Микиты мы покинули во второй половине октября 1941 года.
Как и посоветовал дед Микита, мы старались выйти к Днепру восточнее Киева. Продвигались в основном по ночам. Питались сначала тем, что дали нам хуторяне, а потом стали выкапывать картофель, собирать яблоки, осенние поздние сливы, которых в ту осень немало осталось неубранными в колхозных полях и садах.
За первые два месяца нам пришлось сделать немало зигзагов, чтобы выйти к Днепру. Его побережье сильно контролировалось оккупантами. В первую попытку мы не достигли реки, не дойдя до нее, пришлось повернуть на юг, чтобы не оказаться в руках карателей, патрулирующих по дорогам. Удалившись на 40—50 километров вглубь правобережья, снова направлялись к Днепру, но уже другим маршрутом. Так было не только в районе Киева, но и под Черкасами и под Кременчугом. Наверное с полтысячи километров прошли мы тогда по киевским и кировоградским степям, не достигнув пока намеченной цели.
Несколько раз мы натыкались на оккупантских карателей, но нам удавалось, не обнаруживать себя, уходить от них. Но был случай, когда мы попали под обстрел врагов.
Это было в конце ноября. Уже наступили заморозки, иногда выпадал снежок. Мы уже не могли обойтись без общения с населением. Надо было обогреться, попросить еды и с помощью местных жителей получше выбрать более безопасный наш дальнейший маршрут. Жители, как могли, помогали нам. В одном из хуторов в районе Кагарлыка Киевской области местные старики посоветовали нам как лучше выйти к Днепру в районе Ржищева, небольшого городка на Днепре. Они сказали, что там противоположный берег лесистый на многие десятки километров. А для более безопасного продвижения для нас это имело немаловажное значение.
В тот же вечер мы продолжили путь в подсказанном нам направлении, полевыми дорогами, ориентируясь с помощью компаса. Уже поздно ночью полевая дорога привела нас к шоссе. Оно, мощеное камнем, слабо, но освещалось лунным светом. Остановились, прислушались, прячась в придорожных посадках. Было тихо. Мы уже собрались переходить шоссе, чтобы продолжить путь по полевой дороге, как Дмитрий споткнулся о камень, или о что-то твердое, возможно за замерзший кусок земли, и упал. На другой стороне шоссе, в посадках, ярко блеснул свет фары мотоцикла, скользя своими лучами по шоссе, направленными в нашу сторону. Мы залегли. Вдруг затарахтел мотор вражеского мотоцикла. С включенными фарами он выскочил на шоссе. Сидящий в коляске оккупант пустил в нашу сторону несколько очередей, мотоцикл помчался по шоссе.