Хотя нам не удалось прорваться в свой район, пришлось вернуться обратно, но доложить было надо о многом. В мае мы совместно с отрядом Червонного района прошли с боями по тылам врага более трехсот километров. «Чапаевцы» участвовали в десяти боевых операциях, две недели вели упорные бои с гитлеровцами, блокировавшими партизанские отряды в Хинельском лесу. За время майских походов отрядом уничтожено несколько сотен оккупантов.
По просьбе Пузанова и Исаева объединенный штаб отправил Курскому обкому партии в Елец радиошифрограмму о боевых действиях нашего отряда в мае 1942 года.
2.
Ящики с патронами, доставленные с Большой земли, наши бойцы рассматривали как диковинку. На упаковках стояла дата изготовления: «06.06.42», то есть на пополнение партизанского боезапаса они поступили уже через несколько дней после их выпуска предприятием. Патроны, минновзрывные средства, газеты и письма сначала сбрасывались на парашютах. Потом стали садиться «кукурузники» — отважные «ПО-2». После того как оборудовали посадочную площадку, приземлялись транспортные самолеты. Образ ними рейсами они увозили раненых, детей и беременных женщин. Наконец-то стало возможным спасти от верной гибели многих тяжело раненных партизан, нуждающихся в срочных операциях. А как радовались будущие матери! Их эвакуировали в глубокий советский тыл, чтобы там они могли дать жизнь своим будущим детям и растить их в покое, не слыша пулеметной стрельбы, разрывов мин и снарядов, не боясь, что в землянку угодит фашистская бомба. А дети! В брянской партизанской зоне тогда их было немало — от грудных до школьников. И все без родителей: сироты погибших партизан, дети, эвакуированные из западных областей. Теперь их постепенно отправляли на Большую землю, в первую очередь самых маленьких и больных. И трудно сказать, что было главное — боеприпасы, доставленные для партизан, или десятки вывезенных в советский тыл раненых бойцов, женщин, детей. Регулярные посадки самолетов с Большой земли стали ярким подтверждением того, что о нас, партизанах, знают и заботятся по ту сторону фронта.
Посадочная площадка вскоре значительно расширилась и стала называться «партизанским аэродромом». Самолеты приходили регулярно, через день-два разрешимыми стали проблемы оружия и патронов, гранат и мин, медикаментов и перевязочного материала, соли и мыла.
Партизаны с большой любовью относились к летчикам, прилетавшим к нам. Ведь немало их, героев, погибло в рейсах к партизанам, когда попадали под заградительный огонь вражеских зениток. Это были мужественные, бесстрашные люди — такими они навсегда остались в наших воспоминаниях!
Мы были очень рады первой возможности отправить письма родным и близким. И уже через месяц многим пришли ответы — сразу около двух десятков писем только в наш отряд. В каждый рейс их отправлялось по нескольку мешков.
Я тогда тоже получил весточку от матери. Она сообщала, что мое письмо читали прямо в поле, всей бригадой, куда принесла его почтальонка Маша, двенадцатилетняя наша соседка. Обрадовались и мать и все односельчане, что я жив-здоров, и поняли, почему от меня так долго не было известий с тех пор, как началась война. Затем сообщались печальные новости: пришла «похоронка» на моего брата Николая, а всего погибло на фронте уже несколько десятков односельчан. О многих, ушедших на войну, вообще ничего не было известно — ушли, и как в воду канули. Мне сообщались адреса моих братьев — старшего Александра, воевавшего на Западном фронте, и Леонида, вот уже более года лечившегося в госпитале в Сибири после тяжелого ранения в боях под Ленинградом. В конце письма земляки передавали мне и всем моим товарищам-партизанам привет и пожелания как можно скорее разбить ненавистного врага и их горячие заверения в том, что как бы ни было им трудно, они выполнят все, что от них требуется, для победы над гитлеровцами.
В конце письма была приписка, сделанная чьей-то другой рукой:
«Паша, пусть твои холостые друзья напишут нам, мы хотим с ними переписываться. Девчата».
Я поделился этим предложением с моим другом Митей Швецовым. Тот рассказал обо всем в своем взводе. И вскоре ушло в мои родные места около десятка писем. Адрес, фамилии и имена девушек подсказал ребятам я, прикинув примерно, кто из моих односельчанок на выданье. Так завязалась переписка.
Девичьи письма! Как ждали их наши парни, с каким трепетом читали в партизанских землянках… Мои односельчанки умели находить для молодых партизан такие слова, что ребята наши гордились редкими весточками с Ярославщины. И бодрее становились они в трудных наших рейдах, смелее шли в разведку, отважнее были в бою. Словом, переписка эта внесла в жизнь отряда какое-то оживление. А для одного из молодых парней она-таки завершилась свадьбой. Уже после войны я узнал о том, что бывший партизан — пулеметчик Никита Голованов, дошедший в рядах 132-й стрелковой дивизии до Берлина, вскоре после Победы, возвращаясь домой, заехал в мое родное село навестить знакомую ему по письмам девушку, да и увез ее с собой в Сибирь.