Генрик и Эдек Мерецкие виделись редко. Они не хотели расставаться друг с другом, но их принудила к этому необходимость. Оба добровольно изъявили желание вновь отправиться в тыл врага. Генрика зачислили в разведывательную группу, а Эдека, учитывая его молодость и порок сердца, не позволявший прыгать с парашютом, не взяли. Его направили на курсы радистов.
Пришлось распрощаться и со старыми боевыми товарищами из группы, которая была с братьями в Литве. Им поручили выполнение других заданий. Генрик же оказался во вновь сформированной группе разведчиков. Это были молодые, тщательно отобранные ребята. Генрик быстро со всеми познакомился. С каждым днём между ним и его товарищами устанавливалась всё более тесная дружба.
Теоретических и практических занятий было много. Заучивали по таблицам и экспонатам форму одежды и знаки различия солдат и офицеров отдельных родов войск фашистской армии. Учились распознавать силуэты самолетов, танков, орудий и других видов вооружения. Пришлось запомнить наизусть весь набор знаков, которыми обозначались гитлеровские дивизии. Разведчиков научили разбираться в планах строительства различных укреплений, бункеров, размещения минных нолей и в десятках других деталей, необходимых для работы в тылу противника. К этому следует добавить приёмы рукопашного боя, методы ведения допросов и прыжки с парашютом.
Генрик довольно легко овладел этой наукой. Имея врождённые задатки разведчика, немалый опыт и смекалку, он поражал преподавателей логичностью своих ответов и оригинальным подходом к решению тактических задач. Полковник — заместитель начальника отдела — часто навещал проходивших подготовку разведчиков. Приходил как на занятия, так и на квартиры. К Генрику он питал особую симпатию.
В конце октября разведчикам начали читать специальный цикл лекций. Всю стену занимала огромная карта Восточной Пруссии, испещрённая различными знаками. Указка медленно двигалась вдоль линии фронта. Квадрат за квадратом, знак за знаком рассказывали о земле врага: о наиболее сильных опорных пунктах, о предполагаемых местах сосредоточения войск. Всё это разведчики должны были хорошо запомнить. Переводя взгляд с одного лесного пятна на другое, невольно искали место, которое вскоре станет их домом.
3
Адъютант никого не впускал к заместителю начальника отдела. Вот уже целый час Генрик и разведчики Андрей и Сергей не выходили из его кабинета. На столе для заседаний была разложена карта. Разговор шёл о размещении главных сил и резервов 4-й армии генерала Госбаха и 3-й танковой армии генерала Рауса. Об этих двух армиях разведка должна была собрать как можно больше сведений. С этой целью требовалось подыскать базы для десантников. Внимание собравшихся привлекло два лесных массива: Борецкая пуща и леса западнее Инстербурга. Их размеры и местоположение отвечали намерениям разведчиков. Лесной массив в окрестностях Инстербурга находился в тылу 3-й танковой армии генерала Рауса. Через него проходила важная трасса коммуникаций Гумбинен — Инстербург — Кенигсберг, по которой шло снабжение 3-й армии.
Борецкая пуща лежала в центре четырёхугольника Венгожево — Гижицко — Олецко — Голдап. Это был район действий 4-й армии генерала Госбаха. Учитывая усилившуюся активность советской авиации, гитлеровцы стремились максимально использовать проходившие через пущу дороги, а в самой пуще разместили немало складов. На западных её границах, а особенно в окрестностях Гижицко, немцы продолжали воздвигать мощные фортификационные сооружения. Разведывать Борецкую пущу было приказано группе Генрика.
4
К дому в Мураве, где была расквартирована группа Генрика, подъехала автомашина полковника. На этот раз он прибыл не для чтения лекций, а для того чтобы предупредить о вылете, намеченном на вечер следующего дня. За оставшееся время они должны были приготовить необходимое снаряжение.
С самого утра в группе царило необычайное оживление. Получали специальную одежду, оружие, боеприпасы, взрывчатку, продовольствие, палатки, верёвки и много всякой мелочи. Радистки Тамара и Наташа проверяли новые радиостанции, уточняли программы связи. Снаряжение укладывали частично в рюкзаки, а частично — в мешки грузовых парашютов. Ноябрьские сумерки наступали быстро. Обычная суета перед дорогой. Ждали полковника, последних напутствий и сообщения о месте выброски десанта. Полковник прибыл в сопровождении своих помощников. Разведчики были уже в полном боевом снаряжении. Инструктаж перед отлётом, как и любое прощание, всегда носил несколько торжественный характер. Расставались, возможно, навсегда, но никто не хотел об этом думать. Для работы в тылу врага, полной трудностей и риска, требовались люди твёрдые, мужественные, верящие в свою счастливую судьбу. Малейшая тень сомнения, крохотная доза пессимизма могли иметь чуть ли не решающее значение для судьбы того или иного разведчика, п даже всей группы. Все были взволнованы не только потому, что впереди их ожидало множество опасностей. По глазам этих людей чувствовалось, что они понимают серьёзность боевого задания, от которого зависела жизнь тысяч солдат. Они читали это во взгляде полковника, стоявшего, как и они, по стойке «смирно».
— Младший лейтенант Генрик Альбинович Мерецкий, выйти из строя! — скомандовал он.
Генрик сделал два шага вперёд. Полковник положил ему руку на плечо.
— Вот ваш командир, — сказал он.
Его голос звучал тепло, дружески. Генрик покраснел. Собственно говоря, все ожидали, что командиром группы назначат именно его, и только сам он сомневался: он был поляком и не предполагал, что будет удостоен такой высокой чести. Генрик лишний раз убедился, как мало он знал русских. Он волновался. Стоял, вытянувшись в струнку, не чувствуя под собой ног.
Заместитель начальника отдела повернулся к нему:
— Ну что ж, Генрик, я думаю, справишься.
Старый бывалый советский разведчик и польский партизан посмотрели друг другу в глаза. Полковник заключил его в объятия.
— Держись! — сказал он.
Не было времени на разговоры. Заместителем командира группы был назначен молодой лейтенант Андрей.
Последние слова прощания, рукопожатия, последние советы и наставления не носили уже официального характера. Спустя полчаса автомашина доставила разведчиков на аэродром. Здесь сновали цистерны с горючим, машины с боеприпасами и людьми, ревели моторы. Отсюда по ночам поднимались в воздух звенья бомбардировщиков. Вокруг аэродрома стояли замаскированные машины. В стороне проверял моторы десантный самолёт.
На толстые ватники и полушубки надели лямки парашютов, рюкзаки и мешки со снаряжением. Из темноты вынырнул, слабо помигивая затемнёнными фарами, грузовик. Кто-то спрыгнул на ходу и направился к группе разведчиков. Это был Эдек. Братья молча обнялись. Слова прощания застревали в горле. Подбежали Саша, Вадим и Ольга. Посыпались шутки. Желали бодрости, успехов и счастливой встречи после наступления. Братья отошли на минутку в сторону. Генрик собирался многое сказать Эдеку, но слова, которые он приготовил на прощание, вдруг выскочили из головы.
— Помни, Эдек, — начал он, — я могу не вернуться. Скажи отцу, скажи нашим партизанам из отрядов Швирко, Романа и Конвы, которые меня знали, что я не нарушил присяги. Расскажи всё, как было. Как нас приняли и как поверили мне, польскому партизану. Пусть они знают… — Он минуту колебался, затем тихо добавил: — Если я не вернусь, Эдек, поцелуй за меня Кристину и скажи ей… и скажи, что я всегда о ней думал.