Они были настолько возбуждены и измучены ночным маршем, напряжением и голодовкой последних дней, что, несмотря на стужу и ледяной ветер, то и дело вытирали вспотевшие лица. Снова короткий отдых. До рассвета оставалось ещё пять часов. Они отлично понимали, что, если рассвет застанет их здесь, на линии фронта, если им не удастся в темноте проскочить к своим, они останутся здесь навсегда.
Снежная пелена то редела, то снова окутывала поле белёсым туманом. Временами её в восточной части неба прорезали полосы света, оставляемые ракетами и прожекторами, доносились пулемётные выстрелы.
Они приняли немного в сторону, огибая покатый холмик. Внезапное «хальт!» на мгновение парализовало всех и заставило инстинктивно схватиться за оружие. Немца заметили не сразу. Он стоял, одетый в белый маскировочный комбинезон. Генрик решительно распорядился по-немецки: «Тихо, свои!» Солдат подошёл ближе и, увидев перед собой Генрика в мундире офицера, взял под козырёк.
— Sondergruppe mit Geheimaufgabe[3], — коротко бросил Генрик и, повернувшись к своим, махнул рукой: — Los, weiter gehen[4].
Только теперь все заметили, что один из склонов холма представлял собой бетонированную стену бункера, из которой торчал ствол орудия. Удаляясь от него, они невольно ускорили шаг, чуть не угодив в широкий и глубокий ров. Теперь они шли краем этого рва. И снова на их пути вырос бункер, со стороны которого доносился разговор. Посреди какой-то полянки с протекавшим по ней ручьём ров неожиданно кончился. Разведчики вышли на протоптанную тропинку и повернули по ней на восток, по направлению к видневшейся в темноте группе деревьев, миновали двух солдат с поднятыми воротниками шинелей, оживлённо беседовавших между собой. Где-то впереди них, совсем близко, взвилось в воздух несколько ракет. Разведчики прильнули к земле.
Стёжка, петлявшая между редкими деревьями, привела их к мощному бункеру. Из его амбразуры пробивались свет и клубы пара. Тони без слов в несколько прыжков очутился у амбразуры. В тесном помещении несколько немцев спали, один брился, другой что-то писал. Генрик, бросившийся следом, опасаясь, чтобы Тони не натворил чего-нибудь, тоже заглянул внутрь. Тони шёпотом стал умолять Генрика, чтобы тот согласился «угостить» немчуру на прощание хотя бы одной связочкой гранат, но Генрик не разрешил этого делать.
Невдалеке направо от них темнел лесок. По их расчётам, там должна была проходить передовая. Об этом свидетельствовали и вспышки ракет, появлявшиеся то и дело в воздухе. Близость цели была настолько ощутима, что иногда Генрику казалось, что вот-вот все ринутся вперёд, забыв об опасности, в попытке каким— то одним нечеловеческим прыжком очутиться на той стороне смертоносной полосы. Рассудок же требовал отказаться от всяких эмоций, необходимо было выждать подходящий момент.
Вот наконец и лесок. Время близилось к пяти утра. В нос ударил запах полевой кухни. Они снова шли тропинкой. Пулемётные очереди раздавались, казалось, совсем близко. Какой-то одинокий солдат, тащившийся этой же тропкой, не обратил на них никакого внимания. За ним из темноты выступили фигуры двух других. Генрик, упредив их, подошёл к ним ближе и бросил: «Хайль Гитлер!» Не дав им времени ответить, он попросил провести его группу на передовую до блиндажа командира роты.
Солдаты при виде офицерской формы Генрика и магического «Sondergruppe» повернули обратно. Снежная пурга усиливалась. Генрик осторожно выспрашивал у немцев, как далеко до передовых окопов, есть ли где проволочные заграждения и минные поля. К своему удивлению, он услышал, что ещё вчера на этом участке противник предпринял несколько атак. Относительно заграждений и мин солдаты ничего не знали.
Они шли всё быстрее, минуя полевые кухни и автомашины, укрытые под деревьями. Роща начинала редеть. Солдаты придержали шаг, а один из них, указав на восток, сказал, что там, в двухстах метрах отсюда, передовая. Блиндаж командира был направо. Поскольку солдаты куда-то спешили, а до землянки ротного было ещё несколько сот метров, они, окликнув проходившего солдата, попросили его проводить разведчиков к командиру.
Двинулись дальше с новым проводником. Он повёл их не к передовой, а вдоль неё. Генрик незаметно кивнул Тони. Тот приблизился к немцу, некоторое время идя с ним в ногу, и в следующее мгновение молниеносный удар автоматным прикладом оглушил гитлеровца. Максим и Пётр связали его, заткнули рот и втащили в кусты, опорожнив его карманы.
Следующие сто метров преодолели бегом. Потом поползли. Миновали один пустой окоп, второй, третий. Затем на их пути встретился ход сообщения. Пошли по нему. Ослепительная вспышка ракеты, выпущенной где-то рядом, на мгновение задержала их. Затем ещё и ещё — ракеты взлетали беспрерывно. В их свете можно было разглядеть противоположную, советскую сторону обороны.
Наступал решающий момент. Сознание того, что в нескольких сотнях метров свои, а значит, и свобода, стесняло дыхание, а сердце готово было выскочить из груди.
Молча обнялись, пожали друг другу руки. Кому из них суждено добраться живым на ту сторону? Вылезли из окопа и поползли. Впереди показался бруствер другого окопа. Вероятнее всего, это и был край немецкой обороны. Тони с Максимом подползли ближе. Справа виднелась землянка, откуда слышалась немецкая речь.
Они свернули чуть влево и, затаив дыхание, один за другим, соскользнули в зигзагообразный окоп. Первыми из него выбралась Тамара с Наташей, за ними поползли остальные. Замыкали группу Генрик, Андрей, Сергей и Тони.
Прильнув к застывшей земле, метр за метром всё дальше удалялись они от вражеской линии. Сейчас они находились в ничейной зоне. За ними был враг, впереди — свои.
Оказалось, что фашисты были начеку. Не успели разведчики проползти и ста метров, как небо вспыхнуло несколькими ракетами и по ним открыли огонь. На счастье, поле было усеяно бесчисленными воронками и рытвинами от снарядов и бомб, где можно было укрыться. Генрик выхватил ракетницу и выстрелил по направлению к своим цветной ракетой. Напротив немая темнота ночи мгновенно ожила. Откуда-то справа и слева застрочили советские пулемёты, а по немецким окопам шарахнули миномёты. Немцы не оставались в долгу.
Двенадцать разведчиков продолжали ползти вперёд. Только бы не ранило! Каждое углубление, каждый холмик укрывали их от огня немцев, чьи пули своим свистом создавали теперь какую-то адскую какофонию. Обстрел нейтральной полосы начали и немецкие миномёты. Тишину, царившую здесь совсем недавно, сменила бешеная канонада.
Теперь уже ничего не оставалось, как броситься вперёд перебежками, как в атаку. По команде разведчики срывались с места по двое, по трое, падали, за ними бежали другие. Оставалось ещё метров двести.
Тони, едва приготовившись к броску, упал и покатился по земле. Не выясняя, жив ли он, Пётр и Максим подхватили его под руки и поволокли вперёд.
Первыми в окоп скатились Тамара, Наташа и Ян. Остальные ещё были на ничейной земле. Им помогала пурга, которую даже свет ракет пробивал с трудом. Последними были Генрик, Андрей и Сергей. Сначала рванулся Андрей. Серия выстрелов прошла рядом. Затем сорвался с места Генрик. В ту же секунду он почувствовал в ноге как бы укус осы и тепло крови, стекающей в ботинок. Он мягко опустился в снег. Рядом очутился Сергей, подполз Андрей, подхватили его под руки. Какой-то упорный фашистский пулемётчик строчил без конца длинными очередями то справа, то слева. Заметив, что волокут раненого, из окопов бросились на помощь несколько солдат. Андрей и Сергей скатились с Генриком на дно окопа.
Стрельба не утихала. Но они уже были в безопасности…
У Тони было сквозное ранение в правый бок, у Генрика прострелено бедро. Появилось несколько советских офицеров. Вокруг разведчиков собиралось всё больше солдат, недоверчиво смотревших на немецкие мундиры. Затем их провели в штабную землянку.
23
Крытый грузовик со специально обшитым кузовом, отчего там было тепло и уютно, немилосердно трясло на выбоинах полевой дороги. Генрик лежал рядом с Тони на дне кузова, где были набросаны одеяла и бараньи тулупы. Остальные разместились на лавках или, укутанные тулупами, примостились рядом с ранеными. Несмотря на страшную усталость и убаюкивающее тепло, никто даже не вздремнул. Все, перебивая друг друга, обсуждали события минувшей ночи. Капитан из разведотдела, который уже несколько дней находился на передовой в ожидании группы, поминутно открывал оконце из кабины в кузов и справлялся о состоянии раненых, о том, всем ли тепло, не хочет ли кто спать. Тони, тайком морщась от боли и тихонько охая при толчках, громко шутил, что умрёт, не доехав ещё до Каунаса, если капитан не смажет его изнутри хорошенькой порцией спирта.