воле. Представьте себе, мы сумели, несмотря на толстые стены
и семь кованых железных дверей, отделявших нас от воли,
пронести в крепость «Вопросы ленинизма» и «Об основах
ленинизма». Мы читали книги товарища Сталина! А потом
сумели передать их нашим товарищам, заключенным в ан-
карской тюрьме...
А здесь? Тюрьма — у причалов порта. Из-за решетки мы
видим, как прибывают и отходят почтовые пароходы. Только
видим. Газет нам попрежнему не дают. О книгах и говорить
нечего. Иногда начинаем мечтать,— и вдруг самые далекие
звезды кажутся совсем под носом. Будущее рисуется в
солнечном свете. Жизнь становится еще дороже. Мы еще увидим
свободную Турцию!
А в это время в Самсуне бастовали рабочие, были
столкновения с полицией и жандармами. В Эрегли забастовщики
бросили в море провокатора — полицейского «социалиста» Этхема
Рухи, который подговаривал их выйти на работу.
Из стамбульской тюрьмы к нам перевели сапожника Нури.
Смышленый парень. Держится ухарем. Говорит на
невероятном жаргоне грузчиков Га латы и ремесленников Аксарая К
От него мы узнали, что в стамбульской тюрьме около ста
коммунистов объявили пятнадцатидневную голодовку. Среди них
были и женщины. Сообщения о причинах голодовки и
требования заключенных попали в газеты. Товарищей заковали
в кандалы. Однажды при выходе из суда у них завязалась
схватка с жандармами. Многие были ранены. Нури называл
нам знакомые фамилии,
Теперь стал понятен ночной вызов к Толстопузому Арабу
и приезд сюда из Стамбула Англичанина Зия.
От Нури мы узнали также, что наши фотографии появились
в газетах с подписью: «Коммунисты, которым грозит смертная
казнь». Это еще больше расстраивало планы прикончить нас
в тюрьме. Народ узнал, что мы арестованы. Стало ясно, почему
прокуратура все откладывает наш процесс.
Но мы тоже не сидим здесь сложа руки. Мы собираем
вокруг себя людей. За долгие годы пребывания в тюрьмах мы
кое-чему научились.
7 НОЯБРЯ
В нашей тюрьме сидит арестант, которого зовут Кузнец
Али. Это степенный, уважаемый всеми человек. Высокого
роста, темноволосый, с изрытым оспой лицом, он носит
островерхую папаху, напоминающую головной убор дервишей
Мевлеви, и длинную черную энтари — рубашку, служащую
одновременно и халатом. Али не выпускает трубки изо рта.
В тюрьму он попал за неуплату налогов.
Кузнец Али очень привязан к Капитану Осману и шорнику
Экшиоглу. Целыми днями он не отходит от них. Сегодня
Али зазвал нас к себе в камеру. Заказал всем своим товари-
щам и нам кофе. Покручивая мозолистыми пальцами
длинные, словно заиндевевшие, седые усы, он мягко говорит:
— Наше ремесло трудное, грязное. Выделка кож тоже. Зато
славные, веселые вещи мы делаем. Нагрев и закалка стали —
ведь это одно удовольствие! Кто еще сможет выделать такой
кисет с узором из коже, как наш Экши?! А работа ткача? Вот
это искусники! Мы любим свой труд, свое ремесло, но в нашей
богом проклятой стране оно даже семью прокормить не может.
А ведь могло бы быть иначе!..
Кузнец задумывается, медленно выбивает трубку и вдруг,
повеселев, продолжает:
— Чтобы не соврать, было это... в ноябре девятнадцатого
года. Англичане и американцы давно уже вошли в Стамбул.
Появились они и у нас на побережье. Возвращались пленные.
Помню, тогда живы - здоровы вернулись седельник Мехмед,
котельщик Хамид, мастер по парусам Дурмуш. Каждый вечер
собирались мы у кого-нибудь в доме. Они рассказывали нам
без конца: в России свалили царя, поднялся народ. Впереди
пошли рабочие. Во главе стали коммунисты. Главного зовут
Ленин. Рассказывали люди, он очень справедлив. Беев
прогнали, землю роздали крестьянам. Устроили Советы и
сказали: «Пусть все народы, сколько их ни есть на свете, живут
по-братски».
В это время стали объявлять по городу: скоро будут выборы
в муниципалитет. Как только эта весть разнеслась по рынку,
бывшие пленные решили: сделаем Советы у себя — и весь
сказ! Заохотили они и нас к этому.
— Хватит, натерпелись! Не хотим над собой ни кулаков,
ни беев!
Не успели мы подумать, что к чему, как однажды утром,
только я стал открывать ставни своей мастерской, глядь,
является котельщик Хамид.
— Закрывай ставни, Али!
— Что случилось?
— Будем делать Советы!
Собрались все наши ремесленники. Достали красное знамя.
Такое же, как наш турецкий флаг, только без полумесяца и
звезды. Вместо них были огромные серп и молот. Знамя это
дали мне в руки и сказали, чтобы я не снимал фартука. Все
нацепили красные ленты — кто в петлицу, кто в башлык.
И отправились на Узунчарши через Шейтанпазар. Шли и
кричали: «Да здравствуют Советы!»
Не успели мы подойти к дому вали, как на площади у кре-
пости затрещали выстрелы. Я несу знамя высоко над головой,
как покрывало невесты... Купцы позакрывали лавки — и
удирать...
Тогда в нашей округе действовал небольшой повстанческий
отряд. Его возглавлял один дезертир по имени Кечели. Был
он так зол на Энвера-пашу, что если б тот попался ему в руки,
разорвал бы его на куски. Отряд его был невелик. Крестьяне
очень любили Кечели. Он доводился родственником нашему
седельнику Мехмеду.
Оказывается, наши тайком от всех дали весть Кечели, и он
спустился с гор со своим отрядом. Первым делом отряд напал
на тюрьму. Распахнула настежь ворота этой вот самой
тюрьмы, где мы с вами сидим сейчас, всех выпустили. Мы же
ворвались в дом вали. Но его уже и след простыл.
Знамя я все время нес на плече. Освобожденные из тюрьмы
просят: «Дай мы понесем!» Но я не отдал. Смотрю, в толпе
все больше и больше с оружием.
Ворвался народ и в суд, прямо в зал заседаний. Как раз
в это время судья говорит крестьянину:
— Приведи свидетелей!
Кечели вскочил на место судьи и заорал во весь голос:
— Вот они, свидетели, пришли!
Суд разогнали, а крестьянину говорят:
— Иди, дядя, бери свою землю!
А он все стоит и растерянно оглядывается по сторонам.
В тот день до вечера улицы были полны народа.
— Соберем меджлис, устроим Советы! — сказали мы народу.
Жандармов и властей след простыл. Никто из богачей на
улице не показывался. На следующий день начал валить народ
из соседних деревень. Голод был. Для бедняков открыли мы
склады, стали раздавать кукурузу, соль. Составили списки
в Советы. И меня кандидатом записали. Обязательно выберем,
говорят.
Весь наш ремесленный рынок поднялся. Но мы ничего
не знали, что делается даже в соседней деревне Фетекоз,
Тюрьму открыли, а поместья деребеев не тронули...
Прошло три дня. В этот день мы должны были выбирать
Советы. Тем временем из Трабзона против нас выслали
войска. Они вошли в город, началась стрельба, аресты. Мы ушли
в горы, на Демирдаг. Долго мы еще носили оружие.
Правительство не больно гонялось за нами. Началась война за
независимость, и мы ушли на фронт...
Так и не выбрили мы Советов Правду говорят: куй железо,
пока горячо. Но кто берется за дело, как мы, без всякой,
подготовки, у того всегда по усам течет, а в рот не попадает.
Конечно, никто в материнской утробе не научится Советы делать.
Но как бы там ни было, хоть один день, а были мы сами себе
хозяева!
Я передаю рассказ Кузнеца Али так, как он запечатлелся