фабрик и мастерских от Емиша до Силяхтарага,
расположенных вперемежку с горбатыми деревянными домишками на
узких извилистых улочках с бесчисленными спусками и
подъемами.
Сколько рабочих в Турции, еще точно не подсчитано. Кема-
листы интересуются главным образом, как бы побольше из них
выжать. Однако если к фабричным рабочим, рабочим
горнодобывающей промышленности, морского и наземного
транспорта прибавить рабочих, занятых в сельском хозяйстве, то
можно с уверенностью сказать, что рабочий класс Турции
насчитывает около полутора миллионов человек. На крохотном
«пятачке», занимающем пространство от Галатского моста до
Сютлюдже, число рабочих превышает 50 тысяч.
Видели ли вы когда-нибудь, как по улицам кварталов Ай-
вансарая-Балата в предрассветных сумерках идут на заводы
рабочие? Словно не на работу, а на каторгу бредут они.
Обратили ли вы внимание, как вечером из Касымпаша, по дороге
Зинданаркасы, по крутому подъему возвращаются домой
рабочие? Они плетутся так, словно их избили палками в
полицейском участке. Видели ли вы когда-нибудь, как на табачных
фабриках и складах, в текстильных и резиновых цехах в
Джибали и Дефтердаре харкают кровью чернобровые,
голубоглазые, но уже ставшие желтыми, как солома,
четырнадцатилетние девушки? Знаете ли вы, что семи-восьмилетние дети
работают здесь по 12 часов в день за 15 курушей, на которые
можно купить лишь полкило хлеба? Видели ли вы глаза
матерей-работниц, когда они суют в рот плачущим от голода детям
пустую, как тряпка, грудь, чтобы крик детей не беспокоил со-
седей? Слышали ли вы, о чем говорят в этом районе
безработные?
Ночной стражник с палкой в руках — здесь уже султан.
Полицейский в рабочем районе — это кровавый янычар.
Агенты охранки без стука заходят в дома наших рабочих
кварталов. Каждый сборщик налогов здесь — ангел смерти
Азраил.
В рабочих районах Стамбула ке ищи клубов и читален,
зато на каждом углу кабак или кофейня. Каждое такое
заведение — притон. Я знаю, вы скажете, что «новый» рабочий
квартал Казлычешме с его хибарками из жести, картона и
фанеры почище наших старых трущоб! И если уж начать пере-
числять рабочие центры и кварталы Турции, то в Измире есть
Халкапынар, в Адане — Чарчабук, в Анкаре - «жестяной
город» Алтындаг, под боком у столицы — Крыккале. Есть
Эргели, есть Зонгулдак, есть Козлу, есть Карабюк и есть
Измит. Есть все это, есть!
Но дома, выстроенные для рабочих текстильных
комбинатов в Кайсери и Назили, прекрасны. Они построены с
помощью Советского государства, руками советских
специалистов, руками друзей. Дома эти и фабрики — одно из многих
проявлений добрососедской политики и уважения советского
народа, великой страны Ленина и Сталина к народу Турции,
к национальной независимости Турции, символ заботы о
счастье ее Трудящихся.
Я бывал во многих рабочих районах страны. На многих
фабриках искал работы, на некоторых работал. Если вы
спросите, какое мое основное занятие, я отвечу: давно уже я
профессиональный революционер. Но когда речь заходит о
нашем Золотом Роге, я не могу быть спокойным. Здесь я
второй раз родился. Здесь я впервые переступил фабричный
порог. Ворота верфей открыли мне путь в Коммунистическую
партию Турции.
Впервые я познал здесь, что такое непримиримая
классовая борьба. Впервые я узнал здесь страдания и надежды,
любовь и ненависть тех, кто стоит у станков и машин, кто
варит сталь, ткёт шелк, тех, кто создает жизнь и кто в
капиталистическом мире лишен всех средств производства, тех,
без чьих ловких пальцев, сильных рук и светлого разума
безжизненны и мертвы эти средства производства.
«МОРСКОЙ КЛУБ»
На верфях у меня было несколько товарищей, таких же
безусых и зеленых, как я сам. Прямо перед верфями было
кладбище старых кораблей. Один из них, изъеденный
ржавчиной торпедный катер «Ташоз»; служит нам местом сборищ.
Мы называли его «Морским клубом» и 'часто обедали там.
Какие у нас могли быть обеды? Хлеб с, маслинами или же
купленные за пять курушей у лоточника-албанца кусочки
холодной печенки. В «Морском клубе» мы вели горячие
беседы. Перемывали косточки начальнику цеха, мастерам,
ругали директора.
У меня был товарищ, который работал в морской
типографии. Попадавшиеся ему в руки газеты он передавал мне. Мы
не пропускали ни одного сообщения о коммунистическом
движении в стране, о Советском Союзе. Однако очень часто мы
многого из прочитанного не понимали, и у нас подымались
бесконечные споры.
Однажды мой товарищ из морской типографии, подойдя ко
мне, незаметно вложил мне в руку какую-то книгу:
— Это тебе понравится,— сказал он.— «Мать» Горького.
Я тогда еще и не слыхал о Горьком. Но, не желая ударить
лицом в грязь перед товарищем, ответил:
— Спасибо! Я давно хотел прочитать эту книгу.
Я принес книгу в наш «клуб», и мы в обеденный перерыв
начали читать ее вслух. Книга захватила нас. Гудок отрывал
нас от нее на самом интересном месте, и мы, ругаясь,
бежали в цех.
Однажды, придя на работу, мы увидели расклеенные на
стене у главного входа листовки. На каждой красными
чернилами было написано: «Товарищ, стой!» Рабочие
останавливались и читали. Внизу каждой отпечатанной на гектографе
прокламации крупными буквами стояло: «Коммунистическая
партия Турции». И пониже: «Комитет Золотого Рога». На
фабриках в Джибали, говорилось в листовке, началась забастовка.
Организация компартии призывает рабочих Золотого Рога
поддержать бастующих.
Сбежались начальники цехов, охрана, директор. Сорвали
прокламации.
— За работу! — орал директор.
Потом в цехе заявились шпики и полицейские.
Расследования и допросы не дали никаких результатов. Несколько
дней на верфях только и говорили, что об этих листовках.
Много толковали о них и мы в своем «клубе». Слова
«коммунист», «комитет» заинтересовали нас страшно.
Мастер литейного цеха Хайри был моим соседом. Это был
честный, славный человек. Говорил он мало и был старше
меня лет на двадцать, а то и на все двадцать пять. Однажды,
когда мы возвращались с работы, он подошел ко мне:
— Если идешь прямо домой, пошли вместе.
По дороге мы болтали о том, о сем. Под конец он сказал:
— Молодые вы, горячие. Смотрите не оступитесь. Добрый
вы выбрали путь. Послушай, сынок, что я тебе скажу. Этот
паршивец директор велел следить за вами. Расспрашивает о
вас, исподтишка интересуется, что вы делаете в обеденные
перерывы на «Ташозе». Смотрите же, будьте осторожней.
Я ничего не ответил мастеру Хайри. Но после этого раз-
говора мы уже каждый день так открыто в «клубе» не
собирались. Тот же мастер Хайри познакомил меня однажды с
фрезеровщиком из токарного цеха.
— Вот Ахмед-уста. Это как раз тот парень, который вам
нужен, хотя и немного горяч...
ВОЗВРАЩАЯСЬ С РАБОТЫ
Однажды вечером, когда мы выходили из ворот верфи,
Ахмед предложил мне идти домой через Окмейданы. Окмей-
даны — это малолюдный район с зелеными лужайками,
рощицами, любимое место прогулок рабочего люда Стамбула. Мы
шли и беседовали.
— Во время первой мировой войны,— говорил Ахмед-уста,—
ты был еще мальчишкой. Я тогда уже был взрослым парнем,