таким, как ты сейчас, и тоже работал на этих верфях. В
Стамбуле хозяйничали немцы. Английские самолеты часто бомбили
наш район. На земле — немцы, в небе — англичане, а на шее
у нас — энверовская шайка. Народ умирал от голода.
Миллионы наших солдат проливали свою кровь и гибли за
иностранцев. Военные спекулянты зашибали деньгу.
Национальным позором закончилась кровавая авантюра Энвера.
Предатели вместе с немецкими хозяевами удрали из страны, бросили
народ на произвол судьбы. Тогда в Стамбул хлынули
англичане, американцы, французы, итальянцы, греки.
Годы оккупации ты уже помнишь. Что это был за срам!
Английские и американские военные корабли вошли в самый
Золотой Рог, бросили якоря прямо против нашей верфи.
Англичане и американцы все прибрали к рукам. Американцы
требовали мандата над проливами, над Стамбулом, над всей
Турцией. Большинство тех, кто сидит сейчас у власти в
Анкаре, приняло тогда условия американского президента,
решило отдать Турцию в кабалу. Что им до нашей национальной
гордости! Зато выгодно делать «дела» с американцами.
Стемнело. Зажглись огни фешенебельных кварталов Бей-
оглу. На противоположном берегу, в Фатихе, взвился дымный
столб.
— Смотри,— показал мне на него Ахмед-уста,— опять пожар.
Говорят, что Стамбул несколько раз сгорал дотла. Во время
оккупации, правда, пожар в Касымпаша был нам наруку.
Англичане здорово растерялись, а рабочие наши
воспользовались этим и разобрали ночью много станков и машин,
погрузили их на лайбы и переправили в Анатолию. Тогда туда бе-
жало много рабочих с верфей. Все это организовали
коммунисты...
С фрезеровщиком Ахмедом-уста у нас установились
дружеские отношения. Я привязался к этому умному, серьезному
человеку.
Каждый раз, когда мы с ним встречались, он рассказывал
мне что-нибудь новое. Он же разъяснил мне потом программу
и устав партии, научил основным принципам работы в
подполье.
С тех пор прошло много лет, а я и по сей день с уважением
и признательностью вспоминаю Ахмеда-уста. Такие люди, как
он, были крепким цементом в рядах нашей партии и вписали
немало ярких страниц в историю рабочего класса Турции.
А сколько славных страниц в этой не написанной еще
истории! Вспомните хотя бы первомайскую демонстрацию в
Стамбуле в 1921 году. Колонны рабочих с красными знаменами в
руках, впереди, во главе колонны — коммунисты. Этот марш
продемонстрировал силу народа, его ненависть к английским
и американским захватчикам.
Еще одна страница боевой истории рабочего класса
Турции — стачка стамбульских лодочников и портовых рабочих
в 1927 году. В рабочих районах были построены тогда
баррикады. Тысячи рабочих Стамбула стойко сражались с
войсками, которые правительство послало для подавления забастовки.
Как только после второй мировой войны реакционное
правительство Турции пошло на сговор с американскими
империалистами, самый тяжелый удар был снова нанесен по
рабочему классу и его организациям. В 1946 году были закрыты
и разгромлены рабоче-крестьянская партия, свободные
профсоюзы, прогрессивные газеты и журналы. Тысячи рабочих
были брошены в тюрьмы. Сотни руководителей свободных
профсоюзов, рабоче-крестьянской партии были осуждены
военными трибуналами, закованы в кандалы, брошены в застенки.
Но и в эти дни свирепого фашистского террора рабочие
снова вышли на улицы.
В 1950 году, когда правительство Мендереса — марионетка
в руках Вашингтона — отправляло в Корею турецких солдат,
профсоюз докеров и портовых рабочих Стамбула от имени
народа Турции, от имени' всего рабочего класса страны
заявил протест против этого нового преступления кемалистов.
За это профсоюз был закрыт, а его руководители преданы
суду военного трибунала...
Но Золотой Рог живет. В доках, на верфях, фабриках и за-
водах рабочие продолжают борьбу. Во главе их стоит
Коммунистическая партия Турции. Я горжусь тем, что вместе с нею
иду дорогой борьбы, на которую вступил много лет назад в
Золотом Роге.
ПЕРВОЕ ИСПЫТАНИЕ
Как-то во время обеденного перерыва ко мне подошел
Ахмед-уста:
— Вечером встретимся в кипарисовой роще, в Касымпаша.
Что там будет, я не спросил.
— Ладно.
Когда мы встретились вечером, подмышкой у Ахмеда-уста
была буханка хлеба, в руках маленькая корзинка с овощами.
Хлеб он купил для себя, но корзинку овощей вряд ли: ведь
мастер Ахмед был холостяк.
Предположение оправдалось.
— Отнесешь овощи домой,— сказал Ахмед-уста, передавая
мне корзинку.— Там прокламации. Завтра рано утром в Ай-
вансарае раздашь их рабочим, когда они будут идти на работу.
Только, смотри, сам не опоздай к началу работы.
Мы расстались, не сказав друг другу больше ни слова.
Из сада в Тепебаши доносились звуки оркестра. Я шагал, не
оглядываясь. Страха я не испытывал, но непонятное волнение
охватило меня. Это было мое первое партийное поручение.
Как будто я снова сдавал экзамен в школе. Но если
провалишься на экзамене в школе,— останешься на второй год или
получишь плохую отметку. Здесь не то. Этот экзамен надо
было во что бы то ни стало выдержать с честью.
На следующий день вечерние газеты сообщили, что во
многих рабочих районах, в том числе и в Айвансарае, были
распространены коммунистические прокламации. Как я был
счастлив! Я рапортовал Ахмеду-уста об успешном выполнении
поручения. Он пожал мне руку, но еще раз предупредил,
чтобы я никому не говорил ни слова:
— Этого требует партийная дисциплина!
С нетерпением ждал я каждого нового поручения.
— Когда же, наконец, вы возьмете меня в партию? —
спросил я однажды Ахмеда-уста.
— Коммунистом может быть липгёГ тот, кто не только
свободные вечера, но всю свою жизнь посвящает партии. Ты уверен
в себе? Ко всему готов? Если, да,— я дам тебе рекомендацию.
От радости я готов был броситься на шею к этому рабочему-
коммунисту.
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
Однажды мастер Ахмед-уста назначил мне свидание после
работы на пристани в Хаскейе. Это был день моего рождения.
Мы встретились, сели в шлюпку, отчалили от берега.
Сидевшего на веслах «лодочника» я не знал, а человек, который
сидел за рулем, был рабочий с нашей верфи.
— Не будем зря терять времени,— вдруг сказал Ахмед-
уста.— Товарищи, собрание ячейки считаю открытым. На
повестке один вопрос: прием нового товарища в партию. Есть
другие предложения?
— Нет.
Не было ни бумаги, ни карандаша, ни протоколов. Говорили
вполголоса. «Лодочник» медленно греб. Я рассказывал свою
биографию:
— Родителей не помню. Они умерли, когда я был совсем
маленький. Растила меня тетка. Если б не она, я не кончил бы
школу. Меня с детства приучили к труду. «Ремесло,— любила
говорить тетка,— это золотой браслет на руке». Она не
понимала, что в том мире, где мы живем, этот золотой браслет —
кандалы на руках рабочего. С детства я любил машины. По
вечерам я ходил на курсы механиков при Высшей школе
инженеров. Потом надо было зарабатывать на хлеб. Не могла же
моя тетя всю жизнь кормить здорового, как мачта, парня!
Я пошел работать. Сколько лет я работаю на верфи, вы
знаете.
Свежий ветерок дул мне в лицо, но я был весь мокрый