человек.
В разговор вмешивается сухопарый. Тычет мне в нос
бумажку величиной с ладонь:
— Смотри, это ваши, твои товарищи писали!
И быстро убирает листок. Я успеваю разобрать только
жирные буквы в конце и в начале: «К трудовому народу...»
«...Коммунистическая партия».
Сухопарый уставился мне прямо в глаза. Потом берет со
стола фотографии, показывает одну за другой и, не
переставая, спрашивает фамилии, имена.
— Не знаю, не узнаю,— отвечаю я.
— Они признались, что знают тебя. Смотри, вот их пока-
зания.
— Неправда. Все это ложь!
— Ладно, отрицай, отрицай! Все равно свою шкуру не
спасешь.
Ясно, что, вызвав меня на допрос среди ночи, они хотят
просто взять меня на пушку. Если бы у них в руках
действительно были козыри, они бы разговаривали не так.
Листовка радует меня: значит, работа не ослабевает. Но
имена, которые мне называют, и фотографии заставляют больно
сжаться мое сердце. Значит, снова были аресты.
Вали еще больше откидывается в кресле. Смотрит то на
меня, то на фотографии. Потом на прокламации. Корчит
гримасу и, обращаясь к стоящему позади меня офицеру, хриплым
голосом цедит:
— Убрать!
Когда мы выходим из кабинета, сухопарый бросает мне
вслед поговорку:
— Путник не минует караван-сарая!
АНГЛИЧАНИН ЗИЯ
И действительно, мне пришлось еще раз с ним встретиться,
и я, забегая вперед, расскажу, как это было. Но прежде всего
несколько слов о нем самом. Он был начальником отдела по
борьбе с коммунизмом управления безопасности — турецкой
охранки — и был известен под кличкой Англичанин Зия. Еще
во время оккупации Стамбула войсками Антанты, в 1919-
1922 годах, он был активным членом «Общества друзей
Англии». Работал на Интеллидженс сервис под началом
полковника Максвелла, руководившего тогда английской разведкой
в Стамбуле. Сколько патриоюв было замучено в то время в
подвалах Арапянхана, где размещалась английская
разведка!
Когда я второй раз встретился с Англичанином Зия, меня
привел к нему Беспалый Хамди. В 1950 году на одном из
процессов над коммунистами в Стамбуле Беспалый Хамди показал
под присягой, что он работает в охранке уже 36 лет и является
одним из руководителей отдела по борьбе с коммунизмом. Во
время оккупации Стамбула он работал в американской
военной полиции в районе Галата - Каракей... У Стамбула тогда
было несколько хозяев. Одним из них был американский
адмирал Бристоль, другим - английский генерал Харингтон.
Стамбульская охранка тогда, так же как и сейчас, помещалась
в здании Санасарьянхана. Тогда английские и американские
холуи пытали патриотов о подвалах Санасарьянхана так же,
как они пытают сейчас коммунистов в камерах верхних
этажей. Англичанин Зия, Беспалый Хамди, Рыжий Кемаль,
Черный Кемаль и прочие подонки — вот столпы «безопасности»
Турецкой республики. Их садизм, продажность, изуверство
характерны для нынешней турецкой полиции.
Моя вторая встреча с Англичанином Зия была совсем не
похожа на первую. На этот раз и «декорации» были другие.
По стенам комнаты выстроились полицейские в штатском с
длинными дубинками в руках. На полу, в луже крови, —
человек: сразу не поймешь, живой или мертвый. Его
спрашивают, узнает ли он меня, обливают холодной водой, но
привести в сознание не могут. Поднимают з.а руки, за ноги,
уносят.
Англичанин Зия накидывается на меня, как дикий зверь,
но первым же ударом я сбиваю его с ног. Тогда на меня
набрасываются со всех сторон, чем-то тяжелым ударяют по
затылку...
Когда я немного пришел в себя, вижу, что один глаз у
Англичанина Зия распух. Он щипцами рвет мое тело и гасит
горящие сигареты на ранах. Руки у меня связаны.
Каждый день он выдумывает новые пытки. Так
продолжается неделями.
МАТЬ
Однажды ночью Англичанин Зия устроил мне очную ставку
с текстильщицей Зийнет.
— Знаешь его? — спрашивает он женщину.
— Нет, не знаю,— спокойно отвечает она.
Англичанин Зия приходит в бешенство. Обернувшись к
стоящему рядом Беспалому Хамди, говорит:
- У этой потаскухи грудной ребенок. А ну-ка, покажи
себя.
Кемаль Рыжий и Кемаль Черный набрасываются на
Зийнет, рвут на ней одежду. Обнажается грудь женщины.
Беспалый Хамди длинными булавками прокалывает Зийнет груди.
Кровь брызжет на пол. Но губы работницы выговаривают
только два слова:
- Не знаю.
Англичанин Зия садится на стол, поднимает трубку
телефона, звонит домой в Кадикей. Любезничает с женой.
Работница Зийнет теряет сознание, падает. Я изранен, не
могу подняться на ноги. Ругаюсь от бессилия. Зийнет
стонет.
'Эту женщину я вспоминаю с глубоким уважением, как свою
мать. Она меня знала так же хорошо, как своего
новорожденного сына. В ее доме собирался комитет, руководивший
совместной стачкой текстильшиков и табачников Стамбулас
Через несколько лет ранним утром у одной из литейных
мастерских в Стамбуле, на крутом подъеме из Юксеккалды-
рыма в Куледиби, столпились прохожие. На ступенях
мостовой головой вниз лежал труп. Черная кровь стекала по
камням. Казалось, труп был подвешен вверх ногами. Оскаленный
рот блестел фальшивыми зубами. Прямо в сердце был воткнут
большой брусский нож. Это был труп матерого провокатора,
выдавшего Зийнет и многих других революционеров
Англичанину Зия.
НАШЕ ЕДИНСТВЕННОЕ ОРУЖИЕ
Под охраной жандармов возвращаюсь от вали в тюрьму.
Начинает светать. Мы входим во двор. Товарищ стоит у окна,
прислонившись лицом к решетке. Как только я переступаю
порог, он бросается ко мне. Мы обнимаемся. Рассказываю, что
было у вали. Ложимся, и я забываюсь беспробудным сном.
В этой тюрьме на берегу моря мы сидим уже три месяца
и пользуемся сравнительной «свободой». Днем нас даже
выпускают во двор вместе с другими заключенными. Но нам до
сих пор не удается получить газеты или книги. Мы ничего
не знаем о том, что происходит в мире. Мы не можем пока
использовать для этой цели симпатизирующих нам
арестантов, потому что нам стали известны коварные планы врага.
Обстановка сложилась так, что эта наша временная «свобода»
не стоит ни гроша.
А бывало и по-другому. Вспоминаю свое заключение в
старинной крепости на скалистом берегу Тигра. Вот уж место,
куда поистине, как говорят, птица не долетит, караван не
дойдет. Это Курдистан, который кемалисты покрыли развалинами
и залили кровью.
Вокруг каземата, в котором мы сидели,— четыре стены
двухметровой толщины. Даже в самой тюрьме мы были
совершенно изолированы от остальных заключенных. За пять лет
нас ни разу не выпустили на прогулку во внутренний двор.
Управление безопасности установило за нами специальный
надзор. Начальник охранки Тыквоголовый Осман любил
хвастать, что в эту крепость даже муха без его ведома не
пролетит. Среди политических заключенных было полно
провокаторов. Мы не прекращали борьбу с ними ни на минуту в
течение долгих лет. Строжайшая партийная дисциплина,
нерушимое сознание высокого звания коммуниста — вот что было
нашим единственным оружием.
И в этих условиях мы нашли способ связаться не только
9 заключенными курдами, но и с курдскими крестьянами на